— Это возможно, — ответила Люччио. — Энергии, сконцентрированные вокруг этих островов, заставляют людей подсознательно избегать их. Если не держать твердо в голове пункт назначения, то большинство людей будет крутиться вокруг островов, но никогда не доберется до них.
— А если там есть такое нехорошее заклинание кручения вокруг, — проворчал я, — оно устроило бы веселенький ад навигационному механизму. Ставлю двадцать баксов за то, что главные авиалинии не проходят в пределах пяти миль от этого места. — Я стукнул пальцем по этому месту и кивнул. — Я думаю, это правильно. Она там.
— Если она там, — спросила Молли, — тогда что нам делать?
Люччио повернулась ко мне, хмурясь.
— Капитан, я предполагаю, что ты уже связалась с Советом по поводу получения подкрепления?
— Да, — сказала она. — Они будут здесь так быстро, как только смогут, — но это все-таки займет примерно девять часов.
— Недостаточно быстро, — сказал я и сузил глаза, размышляя. — Так что попросим кой-кого об услуге.
— Услуге? — спросила Люччио.
— Да, — сказал я. — Я знаю парня, у которого есть лодка.
Глава 40
В течение следующего получаса я крутился, устраивая детали. Все разъехались, чтобы занять позиции. В доме остались я, Молли и Кинкейд. И Мыш.
Мой пес был явно расстроен, что я не собирался брать его с собой, и хотя он покорно улегся на полу около ног Молли, выглядел он совершенно несчастным.
— Прости, парень, — сказал я ему. — Я хочу, чтобы ты остался здесь помогать Молли и предупреждать ее о любой опасности.
Он вздохнул.
— Я прекрасно жил без тебя долгое время, — сказал я ему. — Не надо за меня волноваться.
Он перекатился на спину и кинул на меня умильный взгляд.
— Ха. Так это только попытка выпросить, чтоб тебе почесали животик. Я знал это. — Я наклонился и почесал его.
Минуту спустя открылась дверь черного хода, и вошел Томас.
— Наконец-то, — сказал он. — Я сидел в машине так долго, что в сиденье вмятину оставил.
— Извини.
— Ничего, выживу. Как я могу помочь?
— Возвращайся в машину, свозишь меня домой
Томас кинул на меня спокойный взгляд. Потом пробормотал что-то одним дыханием, достал ключи из кармана, и снова исчез в снегу.
— Ты ужасен, — сказала Молли, усмехаясь.
— А что? — сказал я. — Я выражаю свою братскую привязанность.
Я пожал плечами и подобрал посох.
— Помнишь план?
— Сидеть на телефоне, — сказала Молли, загибая палец на каждом пункте. — Держать глаза открытыми. Следить, чтобы Мыш все время был в той же самой комнате, где и я. Проверять Кинкейда каждые пятнадцать минут.
Когда-то она была бы угрюма от перспективы того, что надо сидеть дома, когда где-то там происходит что-то захватывающее, — но она уже достаточно выросла, чтобы осознавать, что там может быть действительно опасно, и уважать свои собственные ограничения. Молли необычно тонко чувствует различные волшебные энергии. Эта чувствительность позволяет ей делать огромные успехи в психомансии и невромансии. Но это также означает, что, когда начинают случаться сильные личные или сверхъестественные события, она испытывает их с такой силой, что это просто выводит ее из строя, по крайней мере, в течение нескольких минут. Боевое волшебство никогда не будет ее сильной стороной, и в реальном конфликте она могла оказаться смертельной помехой своим собственным союзникам.
Но, по крайней мере, ребенок знает об этом. Ей это не очень нравится, но она старательно ищет другие способы помочь нам в нашей борьбе. Я горжусь ею.
— И не забывай о своей домашней работе, — сказал я.
Она нахмурилась.
— Я все-таки не понимаю, зачем тебе знать о нашем генеалогическом древе.
— Побалуй меня, кузнечик. Я куплю тебе «снежный конус».[78]
Она поглядела из окна на белый мир снаружи.
— Супер! — Потом оглянулась на меня и чуть-чуть взволнованно улыбнулась. — Будь осторожен.
— Эй, в Шедде было почти двадцать этих лузеров. А теперь всего шесть.
— Шесть самых умных, самых сильных, и самых старых, — сказала Молли. — Тех, кто действительно имеет значение.
— Спасибо за твой оптимизм, — сказал я, и повернулся, чтобы идти. — Запри за мной.
Молли прикусила губу.
— Гарри?
Я остановился.
Ее голос стал совсем слабеньким.
— Присматривай за моим папой. Хорошо?
Я повернулся и встретил ее глаза. Я нарисовал X по своему сердцу и кивнул.
Она быстро моргнула несколько раз и снова улыбнулась.
— Хорошо.
— Запри дверь, — сказал я ей снова, и вышел в снег. Замок щелкнул позади меня, закрываясь, и Молли смотрела, как я пробивался сквозь снег на улицу. Военный фургон Томаса прибыл, грохоча через снег, хрустя шинами, и я запрыгнул туда.
Он прибавил обогрев, пока я сбивал снег с ботинок.
— Так, — сказал он, начиная двигаться вниз по улице. — Какой у тебя план?
Я рассказал ему.
— Это — плохой план, — сказал он.
— Не было времени для хорошего.
— Ноябрь плохое время, чтобы плавать по озеру Мичиган, Гарри, — проворчал он.
— Последствия ядерного Холокоста тоже будут не очень хороши.
Томас нахмурился.
— Ты что, опять болтаешь, что попало? Или серьезно?
— Это — худший вариант, — сказал я. — Но Никодимус может сделать что-то такое, так что мы должны действовать, предполагая, что его намерения находятся в этой категории. Динарианцы хотят разрушить цивилизацию и, контролируя Архив, они могут это сделать. Возможно, вместо этого они использовали бы биологические или химические средства. Возможно, они разбили бы мировую экономику. Возможно, они превратили бы каждую телевизионную программу в реалити шоу.
— Ну, это и так уже почти сделано, Гарри.
— О. Хорошо. Я все-таки предпочитаю полагать, что мир стоит сохранить в любом случае. — Мы обменялись усмешкой. — Независимо от того, что они сделают, потенциал для Действительно Плохих Вещей настолько дьявольски высок, что его нельзя проигнорировать, и нам нужна вся помощь, какую мы можем получить.
— Даже помощь одного из тех трусливых злодеев из Белой Коллегии? — спросил Томас.
— Точно.
— Ладно. Я устал прятаться от Люччио. Немного помощи я смогу оказать, если я все время должен оставаться вне поля зрения.
— Это необходимо. Если бы Совет знал, что мы с тобой связаны …
— Я знаю, знаю, — сказал Томас, хмурясь. — Отверженный, грязный, прокаженный.
Я вздохнул и покачал головой. Учитывая, что принцип работы Белой Коллегии вообще состоял из воздействия на умы людей разными способами, я не мог позволить кому-то из Совета узнать, что Томас был моим другом, уж не говоря о том, что он мой брат. Все немедленно подумали бы худшее — что Белая Коллегия получила контроль надо мной и управляет мной через Томаса. И даже если бы я убедил их, что это не так, все равно это выглядело бы адски подозрительно. Совет потребовал бы, чтобы я продемонстрировал лояльность, пытаясь использовать Томаса, как шпиона, против Белой Коллегии, и вообще стал бы вести себя, как куча напыщенных властных жоп, чем он в сущности и являлся.
Нелегко было для нас обоих жить с этим — но и изменить это мы не могли.
Мы добрались до моей квартиры, и я помчался внутрь. Там было холодно. Камин полностью прогорел с того времени, как я ушел. Я поднял руку и пробормотал заклинание, зажегшее полдюжину свечей. Потом захватил все, что мне могло пригодиться, задул свечи снова и поспешил обратно к автомобилю Томаса.
— У тебя ведь с собой мамин амулет, верно? — спросил я его. У меня был такой же на серебряной цепочке на шее — единственное, кроме Томаса, материальное наследство моей матери.
— Конечно, — сказал он. — Я найду тебя. Куда теперь?
— К Пресвятой Деве Марии, — сказал я.
— Образно.
Томас поехал. Я раскрыл свой двуствольный дробовик, который я отпилил до незаконной длины, и зарядил два патрона. Тесса, Девочка-Богомол грубо забыла возвратить мой сорок четвертый после окончания военных действий в Аквариуме, а я как-то все-таки предпочитаю брать с собой оружие в места, где может оказаться трудная ситуация.
— Здесь, — сказал я, когда грузовик оказался в пределах приблизительно одного квартала от церкви. — Высади меня здесь.