Капитан поднял капюшон непромокаемой куртки, ловко спустился в пляшущую под бортом шлюпку, принял на руки доктора с его медицинским саквояжем и включил мотор.
— Я сам могу! — крикнул доктор.
— Прошу прощения, — обернулся капитан. — На обратном пути.
Шлюпка понеслась к острову. Волны захлёстывали утлую посудинку, свирепо нападали и справа, и слева, и сзади. Шлюпка металась и подпрыгивала, словно грузовик на лесной дороге. Чёткий, как остановившаяся молния, луч прожектора соединил болтающийся на якоре корабль со входом в расщелину между двумя высокими скалами — одно-единственное место, через которое можно выбраться с моря на остров, не стопроцентно рискуя переломать себе все кости, у песчаной косы шлюпку вдребезги разобьёт волной о подводные скалы. Капитан весь оцепенел и впился в штурвал, скупыми движениями направляя нос шлюпки в эту расщелину. Доктор, скрючившись у мотора, прикрывал полами плаща свой саквояж с инструментами. Взглядывая на берег, он видел освещенных прожектором людей с канатами в руках. Один из них яростно махал совсем ненужным фонарём.
Николай Иванович протянул руку назад:
— Дайте саквояж!
Он взял протянутый доктором медицинский саквояж и потом несколько раз повторил:
— Когда окажетесь в воде, хватайтесь за любой канат!
— Обязательно, — отвечал ему доктор. — Буду хвататься за любой канат, иначе я утону.
— Вот именно, — кивнул капитан Чугунов. — Рад, что вы это хорошо понимаете.
И он включил мотор на полную мощность. Тут сзади накатилась громадная волна, рухнула на шлюпку и внесла её в расщелину.
Сверху полетели канаты.
Доктора захлестнуло солёной и отчаянно холодной водой, перевернуло, стукнуло о камень, и вдруг он, сам не поняв, каким образом, взмыл вверх и очутился на берегу, на сухом месте. В каждой руке его было по канату, а пальцы так скрючились, что он не мог их сразу распрямить.
— Когда это я успел увидеть канаты и схватиться за них? — удивлялся доктор, глядя на свои руки. — Это удивительный и очень интересный для медицинской науки факт.
Подошёл Николай Иванович, весь с ног до головы мокрый.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, улыбнувшись.
— Здорово болит грудь и гудит в голове, — сказал ошарашенный чудесным спасением доктор. — Но в общем всё в порядке. Я могу работать.
— Прекрасно. Вот ваш инструмент, — сказал капитан Чугунов и подал доктору саквояж.
Доктора повели в дом.
Посмотрев вниз, на кипящие волны, капитан Чугунов покачал головой и сказал самому себе:
— Штурман Бобров оказался прав: шлюпку разбило вдребезги.
А штурман Бобров освещал берег прожектором. Так и не вышло у него: отдохнуть ночь в тихой гавани. И с обедом завтра, наверное, тоже будет нехорошо. Такая волна, что тут не только бачки с плиты слетают, удивительно, как сама плита ещё не ездит по палубе.
13
Николай Иванович пил чай на кухне из толстой фаянсовой кружки. Промокшая его одежда сохла над плитой, а сам он был одет в китель и брюки начальника маяка. Брюки ему были коротковаты, а в китель можно было всунуть ещё половину Николая Ивановича.
Но какая разница, во что одет, когда ты сидишь на пустой кухне и пьёшь чай…
Начальник маяка Сергей Александрович вышел из комнаты, где лежала Вера Ивановна, запнулся о половицу, прислонился к стене. Он был страшен с чёрными ямами глазниц на бледном осунувшемся лице.
— Что говорит доктор? — спросил капитан Чу-гунов.
Сергей Александрович поднял лицо к потолку, проговорил:
— Надо срочно делать операцию. Иначе она не доживёт до утра.
У него был скрипящий, измученный голос.
— Значит, надо делать операцию. — сказал Николай Иванович. — А доктор у нас молодец. Ты ему верь. Всё сделает отлично… Тебе сейчас лучше уйти отсюда. Когда всё кончится, мы тебя позовём.
За окнами выл, швыряясь дождевыми струями, ветер, и слышно было, как грохочет у скал море.
— Дело говоришь, капитан, — нехотя согласился начальник маяка. — И вправду, мне лучше уйти…
Он оттолкнулся от стены, пошёл твёрдым шагом и сильно захлопнул за собой дверь.
Потом в кухню пришёл из комнаты доктор, и с ним радистка Соня, которая ему помогала.