— Как поздно хватились, — сказал доктор и стал мыть руки.
Он мыл руки долго, неторопливо, ещё и ещё раз намыливая их.
Стряхнув воду, доктор поднял руки вверх, потряс ими и ушёл в комнату, открыв дверь плечом. За ним, вздыхая и щуря красные от бессонницы глаза, вышла радистка Соня.
Опять капитан Чугунов остался один в кухне.
Капала вода из рукомойника.
Медленно текло время.
Он выпил ещё кружку чая, окончательно прогрелся после своего купания в ледяной воде, потрогал не совсем ещё просохшую одежду и, подумав, чем бы заняться, пошёл в радиорубку.
Там маячный техник Пётр Петрович сидел у аппарата, поддерживал связь то с береговой станцией, то с «Лоцманом». Капитан Чугунов взял у него микрофонную трубку, подул в неё и сказал:
— Это вы, штурман? Как обстановка на корабле?
— Полный порядок, — ответил штурман Бобров.
— Якорь не ползёт по грунту, проверяли?
— Проверял. Вцепился крепко! — сказал штурман. — А как у вас там дела?
— Как им и следует быть. Слушайте, штурман: когда волна стихнет, пришлите на берег вторую шлюпку. Первая, как вы и предполагали, разбилась в щепки.
— Я знаю, Николай Иванович! — крикнул штурман Бобров. — Следил за вами в бинокль. Страшно испугался за вас!
— Моряку пугаться не положено, особенно «страшно», — сказал капитан Чугунов. — С этим надо бороться.
Когда Николай Иванович вернулся на кухню, одежда его уже высохла, а доктор опять мыл руки. Но теперь он мыл руки торопливо, кое-как, и пальцы его дрожали.
— Позовите Сергея Александровича, — сказал капитан Чугунов Соне.
Начальник маяка вбежал в дом и замер, глядя на доктора.
— Дали бы чаю, что ли, — устало вздохнул доктор.
Сергей Александрович засуетился, стал наливать чай.
Доктор, быстро, обжигаясь, выпил кружку до дна.
— Операция прошла благополучно, — сказал он. — Жизни вашей жены теперь ничто не угрожает.
— Отлично, — сказал Сергей Александрович и схватил доктора за руки. — Спасибо вам, дорогой доктор!
— Ничего отличного не вижу, — сказал доктор и сильно чихнул. — Мой организм плохо переносит простуду. Он не был закалён в детском возрасте, и теперь уже ничем не поможешь. Я, наверное, простужусь. А вашу жену для полного выздоровления надо отправить, — он снова чихнул, — на материк в больницу. Там за ней будет квалифицированный уход, который здесь вы ей обеспечить не сможете.
— А разве вы… — начал Сергей Александрович.
— У меня корабль, — сказал доктор. — Конечно, я побуду здесь, пока не прилетит вертолёт. Если можно, раздобудьте мне малинового варенья.
14
Через день насморк у доктора прошёл, потому что он весь этот срок пил чай с малиновым вареньем, съедал перед сном столовую ложку мёду и не выходил на улицу.
Ветер начал стихать, и небо местами прояснилось. Но волны всё ещё бесновались у берега под скалами, ревели и ухали, и шлюпке подойти нельзя было. А вертолёт прилетел и опустился на площадке около маяка. Ветер от лопастей вымел площадку лучше всякого дворника.
Из гондолы выскочил врач с медицинским саквояжем. Два доктора разговаривали на свои, вряд ли доступные нам темы, а потом прилетевший доктор пожал корабельному доктору руку. Он сказал капитану Чугунову:
— Оказывается, и среди нас, хлипких докторишек, встречаются покорители стихий!
— Уж лучше покоряйте болезни, — сказал капитан Чугунов.
Вера Ивановна чувствовала себя уже полегче, могла поворачивать голову, отвечать на вопросы и пить бульон. Её погрузили в вертолёт, чтобы долечить на материке, в хороших условиях.
Когда механик уже включил двигатель, а пилот собрался залезать в свою кабину, к нему подошёл капитан Чугунов и сказал:
— Видите вон тот корабль в море?
— Вижу корабль, — сказал пилот, приглядевшись.
— Подвезёте?
Пилот задумался.
— Подвезти-то недолго, — сказал он, сдвинув на лоб свою пилотскую фуражку. — Да только сумеете ли высадиться на этот корабль? Дело крайне сложное.
Николай Иванович усмехнулся и сказал:
— Насчёт «высадиться» у нас имеется кое-какой опыт.
И велел доктору собираться.
Доктор собрал в медицинский саквояж свои инструменты, положил сверху белый халат, застегнул замочек и, вздыхая, полез в кабину вертолёта, где всё тряслось, трещало и гудело. Пилот включил полётную скорость, и вертолёт взмыл под серые тучи. Вера Ивановна спокойно спала на удобной койке, пристёгнутая к ней двумя ремнями.