Георгию Александровичу сразу понравилось на острове.
— Представь себе, Сергей, — говорил он брату, всходя на высокие камни над морем, под которыми вспухали, обрушивались и гремели зелёные валы прибоя, — живу я всю жизнь в городе, вижу только дома и автобусы и забыл уже, что на свете существует красота и могучая сила природы. А творить что-нибудь дельное, не повидав и не пережив эту силу и красоту всей своей творческой натурой, просто невозможно. Ничего не выйдет, как ни натуживайся. Это-всё равно, что пытаться пообедать одним винегретом.
— Как прав! — одобрила его слова пролетавшая мимо ворона.
Скульптор долгими часами смотрел на расстилавшееся перед ним море и на проходившие вдалеке неторопливые пароходы и теплоходы. Иногда он что-то бормотал, порой размахивал руками и обратно в свой город не торопился.
В конце мая приехал на остров Вася, на этот раз вместе с другом Аркашкой Слёзкиным.
— Где лодка? — спросил Аркашка, едва ступив на скалистый берег.
Ребята сразу прошпаклевали и покрасили лодку, отважно вышли на ней в море и научили дядю Георгия двум совершенно необходимым умениям: грести вёслами и ловить на удочку разную рыбу.
— Теперь вы не пропадёте и не погибнете при любом кораблекрушении, — сказал Вася. — Только гребите и ловите рыбу, больше ничего не требуется для спасения жизни!
Скульптор увлёкся этими простыми занятиями, и ему совсем расхотелось уезжать с острова. Втроём им всегда было весело.
— Брат, возьми меня на работу маячным служителем! — просил дядя Георгий Сергея Александровича.
Начальник маяка только посмеивался. Как потом выяснилось, он правильно посмеивался, потому что каждому человеку нужно заниматься тем делом, к которому у него талант и наклонности, а не мимолётное увлечение. Мало ли что может понравиться на краткое мгновение…
Но вот снова пришёл к острову «Лоцман» и между прочими вещами привёз Георгию Александровичу письмо от его руководителей.
В письме говорилось, что надо возвращаться в город и приниматься за срочное дело. Потому что на окраине города заложили новый парк для спортсменов — и требуется немедленно изваять для этого парка многометровые фигуры туриста, биатлониста, городошника и дзюдоиста. И только он, добавляло руководство в конце письма, признанный и проверенный мастер Георгий Александрович, способен с полной отдачей выполнить это большое во всех отношениях дело в столь малый срок.
Георгий Александрович медленно скомкал письмо в кулаке и, опершись на этот кулак подбородком, глядя на растущие рядышком сосёнку с берёзкой, тихо сказал, что хорошо бы посадить в парке яблоню, а из железа и бетона, отпущенных на многометровые скульптуры, хорошо бы построить дом.
— Однако на меня ведь надеются и рассчитывают, — обдуманно сказал он через два дня. — Когда придёт «Лоцман»?
— В среду, — ответил Сергей Александрович.
— Отлично, — кивнул дядя Георгий и пошёл собирать вещи.
16
Во вторник с утра покатались на лодке, половили рыбу, а после обеда отправились последний раз с дядей Георгием погулять по острову. День был нежаркий, пасмурный, но сухой. Георгий Александрович безмолвно и трогательно грустил. Он прощался с морем и дикими скалами. Он прощался с хвойным лесом и ёжиками, которые теперь перешли на мышиное питание. Ребята не включили его ни в какую игру, чтобы не мешать ему грустить. Скульптор рвал цветы. Он опускал в букет печальное лицо, потом, опустив букет, проводил по глазам чистым платком. Брат его, Сергей Александрович, шествовал тоже молча, на несколько шагов позади. Вася постоянно возвращался к мысли, как стянуть с генератора чехол для паруса. У Аркашки Слёзкина хватало тактичности не доставать из-за пазухи свою любимую рогатку и не стрелять безобидных зябликов и чижиков.
— Ах… — вырвался внезапно душетрепетный вздох из груди Георгия Александровича.
— Ну не надо расстраиваться, — посочувствовал Вася, на минуту забыв про чехол. — Поедете в город, изваяете быстренько, что вас там просят, и снова к нам. Мы вас всегда ждём и рады.
— Да, да, непременно, — пробормотал Георгий Александрович, но в голосе его не звучала надежда.
— До нас трудно добираться, — усмехнулся Сергей Александрович. — Приедете снова лет через двенадцать…
Так прошли весь лес и оказались на южном мысу. От него уходила в море песчаная коса. Метрах в ста от берега торчал ржавый и угловатый корпус затопленного во время войны десантного корабля. Здесь было жарко, будто солнце специально обогревало этот уголок посильнее. Там и сям среди травы вспыхивали яркие цветы иван-чая и репейника, мелкими звёздочками рассыпались полевые гвоздики. Крепко благоухал цветущий шиповник. Ласково чирикала в шиповнике мирная птичка, возбуждая в невоспитанном Аркашке Слёзкине малоодобряемые чувства. Но он крепился. И надо даже заметить, что ему стало легче крепиться, чем было в лесу, потому что очень уж это был какой-то особый уголок, дышащий покоем и миром.