— Я знаю, чего не хватает, — ответил ему Вася. — Раз есть якоря, должна быть и якорная цепь!
— На столбиках! — воскликнул сразу всё понявший Аркашка.
Маячный техник Пётр Петрович разрезал автогенным аппаратом толстую, трубу на куски. Ребята врыли эти куски в землю, покрасили серебряной краской — и получились столбики. На них повесили вычищенную и покрашенную чёрным лаком якорную цепь.
— Отличная ограда, — сказал Пётр Петрович, когда всё было закончено, подкрашено и прибрано. — Теперь это настоящий мемориал. Вы можете гордиться своей работой, ребята.
— Нет, ещё не настоящий, — сказал Аркашка.
Несколько дней потратили на то, чтобы насадить вокруг кладбища молоденьких берёзок и рябинок.
— Вот теперь настоящий, — сказал Вася. — Как жаль, что мы не знаем имён павших бойцов…
— Здесь погиб целый батальон, — задумался Пётр Петрович. — Это ведь не один человек, а войсковая единица. В штабе флота об этом должны были знать. И списки, наверное, сохранились в архиве. Надо написать письмо в штаб флота. Пусть там посмотрят архив.
— Прекрасная мысль! — воскликнул Вася. — Сегодня же напишу письмо в штаб флота, а с «Лоцманом» отправлю.
— Ну, это ещё когда будет… — произнёс Аркашка Слёзкин.
Аркашка неплохо рисовал. В школе-интернате он был бессменным редактором стенгазеты «За отличную учёбу».
Он нашёл широкую доску и раскрасил её под мрамор. Уже с трёх шагов невозможно было её отличить от настоящей мраморной. Когда краска высохла, Аркашка написал на доске красивыми золотыми буквами:
ЗДЕСЬ В ГОДУ 1941-м
СРАЖАЛСЯ С ВРАГАМИ И ПОГИБ ЗА МИЛУЮ РОДИНУ
БАТАЛЬОН НЕИЗВЕСТНЫХ МОРЯКОВ
МЫ ВСЕГДА ПОМНИМ ПРО ВАС
А Вася написал письмо в штаб флота и попросил посмотреть в архиве имена бойцов того батальона морской пехоты, который в 1941 году оборонял от врага остров Коренец. «Мы ухаживаем за могилами, — писал Вася, — и будем очень гордиться, если узнаем имена героев, и напишем эти имена на обелисках».
Сделанную Аркашкой доску прикрепили к гранитному валуну и тихим летним вечером установили посреди кладбища.
Все молчали, опустив головы. В первый раз за всё время техник Пётр Петрович снял свою фуражку, и Вася с удивлением увидел, что он лысый. Он смотрел на голову техника с большим удивлением.
— Я родился в Ленинграде во время блокады, — тихо сказал Пётр Петрович.
Аркашка Слёзкин подчищал бритвочкой золотые буквы.
Вера Ивановна и Соня беззвучно плакали.
Когда шли обратно к маяку, они, обнявшись, тихо пели: «Девчонки, их подруги, все замужем давно…»
17
Вася и Аркашка Слёзкин не способны были долго печалиться. Они отстали от всех и побежали на западный берег строить из валунов «Таинственный грот». Ох, это была и работёнка! Катали тяжеленные камни, громоздили их друг на друга, сплетали крышу из веток, обкладывали её дёрном, а пол в гроте засыпали ракушкой и сделали из высушенной морской травы широкие лежаки, мягкие, как кресла в автобусе.
Но никак не придумывалась для «Таинственного грота» длинная и обстоятельная игра. Все игры быстро достигали конца, а главное в том, что какой бы он таинственный ни был, этот грот — всё равно он состоит в итоге из четырёх стен, пола и крыши. Как дом. Он лишает человека той вольной свободы, которая полагается ему по праву на летние, хотя бы, месяцы. Он отгораживает человека от моря, солнца, леса и буйного ветра.
Мелькали дни.
Уже непонятно было, зачем пролили столько пота, таская валуны. Грот совсем надоел…
Тогда поставили на лодке мачту — по всем правилам, закрепив на днище нижний конец (на морском языке он называется степс), а верхний конец мачты — топ — закрепили вантами из прочных верёвок.
— Сегодня в ночь!.. — проговорил Вася хрипло и скрипуче, как и подобает настоящему заговорщику.
Всё было сделано ловко. Наутро чехол от генератора лежал на берегу под кустами малины. После завтрака начали кроить из чехла большой парус под названием «грот». И так увлеклись этим интересным делом, что не сразу заметили стоящего поодаль, руки назад, маячного техника Петра Петровича.
Взятые тоже без спросу ножницы со звоном выпали из Аркашкиных рук. Вася вздрогнул и больно укололся парусной иголкой.
— Разбойнички, — проговорил Пётр Петрович без малейшей радости в голосе. — Ваше счастье, что у меня имеется новый чехол, для генератора, а то бы выпорол. А ну, сидеть дома три дня…