«Лоцман» зашёл с подветренной стороны и застопорил машину.
Лодку поднесло ветром к самому борту.
Боцман сбросил верёвочный трап.
Цепляясь за него, поднялись на борт Галя, Аркашка и Вася.
— Какая удивительная встреча, — процедил сквозь зубы капитан Чугунов.
Мокрые ребятишки дрожали под ветром.
— А если бы такой встречи не случилось, что с вами тогда было бы? — продолжал капитан Чугунов. — Ну, ответь, Василий!
— Непонятно было бы, — прошептал Вася.
— Человек вправе распоряжаться своей жизнью, — продолжал внушать капитан Чугунов. — Но рисковать жизнью товарища, а тем более девочки, — это уже преступление.
— Он не виноват, я сама приплыла, — вступилась Галя. — Он не хотел, я сама виновата.
— Откуда ты приплыла? — поинтересовался штурман Бобров.
— Прямо с Нервы, — всхлипнула Галя.
— Вы подходили к Нерве?!
— Угу, — кивнул Вася. — Только не смогли ошвартоваться, ветер был «по зубам».
— Штурман, отведите Галю и Аркашу в салон, а Василия арестуйте в каюте боцмана! Я ещё не решил, как его наказать.
— А «Каравелла»? — закричал Вася. — Что будет с «Каравеллой»?!
— Не пропадёт, — шепнул ему на ухо штурман Бобров и повёл в боцманскую каюту.
Штурман пропустил Васю в дверь, закрыл её и запер замок на два оборота.
— Доплавался, — проговорил Вася.
Он сел на койку, положил голову на столик и мгновенно уснул.
А капитан Чугунов уже был в радиорубке и разговаривал с Нервой и с Коренцом.
Боцман наладил стрелу, вытащил «Каравеллу» на палубу, и «Лоцман» пошёл дальше своим курсом.
21
У взрослых есть много недостатков, но надо отметить, что одним они хороши: в конце концов всё детям прощают. Капитан Чугунов после крупного разговора освободил Васю из-под ареста, а мама Вера Ивановна, поругав и поплакав, несильно дёрнула его за ухо и — простила. Но взяла клятву, что это никогда больше не повторится.
Галина мама поругала её и поплакала по радио, посулив дочери надрать оба уха при встрече, но тоже простила её и велела на Коренце не задерживаться — взяла с неё клятву, что она вернётся на Нерву с этим рейсом «Лоцмана».
А ясным безветренным утром от «Лоцмана» к берегу стала ходить шлюпка. Она перевозила тяжёлые ящики, которые, багровея и обливаясь потом, вытаскивали из неё двое приехавших рабочих с помощью штурмана Боброва. Когда перевезли все ящики, с последним рейсом шлюпки прибыл на остров с «Лоцмана» сам Георгий Александрович.
Прощённый и поумневший Вася спросил его:
— Вы успели изваять то, что вам задавали?
Дядя Георгий засмеялся.
— Школу я уже давно окончил, мой мальчик. Я теперь сам задаю: и себе и некоторым другим, кто помоложе.
С «Лоцмана» спустили прославленную «Каравеллу». Вася отвёл её на место стоянки, в маленькую лагуну на восточном берегу. Галя привязала носовой швартовый трос к забитому в землю колу.
— Не желаю уезжать, — сказала она.
Вася промолчал, потому что в этом сложном вопросе от него мало что зависело.
— А ты хочешь, чтобы я уехала? — спросила Галя.
— Надо же так сказать, — буркнул Вася.
— А что делать?
— Подумать…
— Может, я спрячусь до отхода «Лоцмана»? — оглядевшись, спросила Галя тихим голоском.
— Тут спрячешься, — печально вздохнул Вася. — В полчаса найдут.
— А ты говорил, что у тебя есть какой-то «Таинственный грот».
— Не такой уж он таинственный, — махнул рукой Вася. — Про него Аркашка знает же.
— Что, выдаст? — насторожилась Галя.
— Специально не выдаст, конечно, — объяснил Вася, — но из него вытряхнуть тайну не так трудно. Он парень не очень мужественный. В общем, грот никак не годится.
— Ты так говоришь, будто хочешь, чтобы меня увезли на Нерву, — обиделась Галя. — Не очень-то и хотелось здесь оставаться.
Галя поднялась на ноги и стала отряхивать песок с коленок.
— Погоди, не выступай, — потянул её за руку Вася и усадил снова. — Давай вот что сделай: поговори с мамой по радио. Это единственный способ. Может, она и разрешит, если убедительно попросишь.
— Жутко не люблю просить, — вздохнула Галя.
— А кто любит? — посочувствовал ей Вася. — Никто не любит просить, а приходится. Выбирай из двух зол меньшее: просить и оставаться — или не просить и ехать на Нерву.
Галя думала, думала, какое зло меньше, всё продумала и пошла к радистке Соне. Радистка соединила её по радио с мамой. Ругала её мама по радио очень долго, строго и многословно, но всё-таки в итоге разрешила ей остаться на несколько дней — до следующего рейса «Лоцмана».