7
Вася давно уже спал, когда «Лоцман» пришёл в порт. Матросы выгрузили на причал якоря и цепи, прибрали палубу, сложили по местам инструмент. Боцман ещё раз проверил швартовые канаты и велел команде спать до шести часов утра. И когда Вася проснулся, умылся и позавтракал, «Лоцман» был уже далеко от порта, в совсем другом районе моря. Он уже закончил почти все побочные работы, и осталось главное: поставить на банке Средняя большой морской буй.
Этот буй лежал на палубе, громадный, прочно закреплённый витыми стальными тросами.
Сильно дуло от норд-оста, и над морем висел ровно-серый купол, который и облаками-то не назовёшь. Облака имеют какие-то очертания и, как правило, двигаются по небу. А если всё небо- сплошные облака, то у них нет никаких очертаний и некуда им двигаться, и вообще никому не известно, как это тогда называется. А волна к тому же вела себя недружелюбно и крепко поддавала с правого борта. «Лоцман» кланялся ей и вздрагивал.
Наконец штурман Бобров навёл пеленгатор на далёкие, едва различимые в бинокль маячные башни и определил точное место, где должен стоять буй банки Средняя.
— Есть место! — громко закричал он с мостика.
— Буй за борт! — скомандовал капитан Чугунов. Тяжёлая железная бочка с ажурной пирамидкой и фонарём наверху плюхнулась за борт.
— Якорь, якорь бросайте! — закричал Вася, следивший за всем этим с замиранием сердца.
Матросы захохотали, посмотрели на Васю и дружно сбросили в воду якорь. Теперь оставалось только отвязать строп, которым ферма крепилась к борту. А волна всё крепла. То борт «Лоцмана» нависал над фермой буя, то буй взлетал выше палубы. Его трахнуло о борт, и красный огонь стал белым.
— С этим надо бороться, — сказал капитан Чугунов. — Потому что как почувствует себя штурман, увидев белый огонь там; где лоция предсказывает ему красный?
— Неуверенным в жизни почувствует себя штурман, — согласился штурман Бобров.
А боцман тем временем, возможно, думал: кому из матросов приказать лезть за борт на буй, чтобы заменить погибший светофильтр, такое круглое стекло красного цвета, которое надевают на белую лампу.
А капитан Чугунов подумал, что быстрее и лучше него этого никто не сделает.
Громыхая железными трапами, он сбежал на палубу, сунул в карманы куртки услужливо протянутые ему ключи, положил за пазуху новый светофильтр, дождался, пока буй сравняется с палубой, и по-рысьи кинул на ферму свою долговязую фигуру. Фигура прилипла к ферме, зажав её коленями. Просунув руки сквозь брусья, Николай Иванович Чугунов мигом открутил гайки, отодвинул лбом крышку фонаря, вставил светофильтр и задраил крышку. Он дождался благоприятного расположения палубы и буя, сжался и, распрямляясь в воздухе, перелетел на палубу. Крикнул на лету:
— Боцман, отпускай строп!
Но волна опередила нерасторопного боцмана. Волна подняла буй и всадила его в борт. Загудел с переливами полый корпус буя, красный огонь снова стал белым.
— И с этим будем бороться, — сказал Николай Иванович.
Он спокойно сунул в карман новый светофильтр и снова полез на буй. И тут же волна окатила его с головой и чуть не сбросила в море.
Капитан, уцепившись за ферму ногами и зубами, поставил новый светофильтр, и на этот раз всё обошлось хорошо. Боцман успел отдать строп, и буй, мигая красным оком, удалился за корму.
Капитан Чугунов пошёл в каюту менять промокшее обмундирование, а «Лоцман» развернулся на курс 290 градусов и, кланяясь на оба борта, направился к острову Нерва за маленькой Галей, которая поедет в первый класс.
8
Нерва выступала из моря, как ржавая спина огромной полузатонувшей подводной лодки, а маяк торчал над нею, словно мачта. Ни одного деревца не видно на острове, ни одного кустика, и Вася пожалел незнакомую Галю: где же она гуляет, куда бегает играть? Взрослых не жалко, они работают, им и без того интересно со своими вахтами и приборами, а детям куда деваться? Плохо детям на такой голой скале, и зачем она только торчит среди моря, как будто без неё нельзя было обойтись…
Так думал Вася, а боцман тем временем командовал спуском шлюпки. За Галей отправился штурман Бобров, и Вася наблюдал в большой бинокль, как на берегу высокая женщина бесконечно долго обцеловывала что-то круглое, состоящее из шубы и платков.
Наконец штурман Бобров легко перенёс это круглое в шлюпку, матрос подхватил чемодан и штук восемь сумок, высокая женщина отчаянно замахала руками, мотор затарахтел, и шлюпка понеслась к кораблю. Круглое отнесли в салон, смотали с него платки и шарфы, сняли шубу и сапожки, и тогда удалось рассмотреть курносую, коротко подстриженную девочку с дыркой посередине верхнего ряда зубов.