«Что-то с ней стряслось», — подумала Аля, глядя на безвольно поникшую фигуру с головой, втянутой в плечи.
Коробков, перетащивший весь набор продуктов, вскоре покинул женщин и, сунув под пятку пять рублей на удачу, быстренько засеменил в зал заседаний. Начиналась его защита.
Прозвенел звонок, шум голосов стих, и Дима, пытаясь унять дрожь в коленках, поднялся на кафедру. Он увидел множество обращенных к нему лиц, и парню стало совсем плохо.
— Ну что ж, начнем! — профессор Стручков выглядел преувеличенно бодрым. Он стоял на кафедре рядом с Димой в дорогом костюме-тройке и по обыкновению любезно улыбался. В первом ряду сидели директор института Леопольд Кириллович, его заместитель Лиля, два оппонента, один из которых прилетел из Владивостока и клевал носом, так как не успел акклиматизироваться, зато второй активно внимал Стручкову, глядя на профессора с напускной сосредоточенностью. Задние ряды были заполнены сотрудниками НИИ географии и представителями ведущей организации диссертанта. Коробков очень волновался, хотя любимый руководитель и убедил его в том, что все пройдет гладко.
«В конце концов, зря, что ли, я полгода строил для Стручкова дачу», — подумал Дима, и эта мысль принесла ему временное облегчение. Из соседней комнаты тянуло чудесным запахом свежего хлеба, сырокопченой колбасы и красной рыбы, лампы отражались в круглых боках бутылок с шампанским, важно блестели белые ряды табличек с именами. Половина заседателей поглядывали в сторону банкетного зала и никак не могли дождаться момента, когда протокольные мероприятия подойдут к концу и можно будет сесть за стол.
— Ну что ж, начнем! — повторил Стручков.
Все посмотрели на него, и только Лиля повернула кудрявую легкомысленную голову и глянула в банкетный зал. То, что она там увидела, ее удивило, девушка на мгновение подняла длинные темные брови, но тут же забыла об этом, сосредоточившись на защите.
Защита приближалась к середине, Полканавт и Марья Марковна достали из коробок печенье, большой торт и начали расставлять на отдельном столике чайные чашки, когда Аля решила, что неплохо бы посетить туалет и смыть с рук жир после тесного контакта со всевозможной снедью. Она понюхала ладони, пахнущие колбасой, перцем, сыром, укропом и блестевшие в ярком свете ламп, успешно придававших запущенному помещению более-менее нарядный вид.
— Секундочку, Эмма Никитична, я помогу расставить чашки, только руки помою, — пробормотала Аля и отправилась на второй этаж, привычно ругая руководство института за отсутствие женского туалета на первом этаже. Она вышла на площадку и мимо низкой кованой оградки, отделявшей спуск в подвал, прошла к широкой каменной лестнице, ведущей на второй этаж.
Короткий осенний день давно закончился, в ноябре солнце заходит в четыре часа. На лестнице было темно, старинный пыльный плафон с тусклой лампочкой освещал только площадку и часть ступенек. Было очень тихо, толстые старые стены хорошо изолировали звуки, и лишь далеко позади, как сквозь вату, доносился срывающийся от волнения голос Димы Коробкова и звон чайной посуды. Аля уже миновала площадку, когда сзади внизу, из подвала, послышался неясный шорох. Аля остановилась и прислушалась. Звук больше не повторялся.
«Крысы?» — подумала Алиса, напряженно всматриваясь в темноту. Все было тихо. Она еще немного потопталась, прислушиваясь, и снова двинулась вперед, к лестнице. В подвале что-то приглушенно звякнуло, сердце ухнуло и упало вниз, потом застучало часто-часто. В ушах зашумело, Аля замерла, затем поняла, что это стучит кровь в ее ушах, мешая слышать. Паника поднималась из глубины ее сознания, заливала разум, вызывала желание бежать, не разбирая дороги, не давала вздохнуть. Аля обернулась. Из зала выбивался свет, но для того, чтобы добраться до гостеприимно светящегося прямоугольника двери в библиотеку и зал заседаний, нужно было пройти мимо низкой оградки, за которой начинался спуск в подвал, и преодолеть длинный полутемный коридор. Идти наверх? На втором этаже никого не осталось, и тот, кто прятался в подвале, это наверняка знал.
Дима повернулся к плакатам и ткнул указкой в один из них.
— Моя работа посвящена вопросам опустынивания и обезлесивания в Средней Азии, — пискнул он. — Опустынивание и вырубка лесов наносят страшно ужасный ущерб хозяйству Средней Азии.
— И страшный, и ужасный ущерб одновременно. Во всяком случае, работу можно считать действительно актуальной, — прошептала Лиля так, чтобы это услышал директор, вытянула вперед длинную ногу в изящной туфле и поковыряла каблуком линолеум. Леопольд Кириллович закатил глаза, но промолчал. Зато оппонент молчать не стал.
— Откуда в Средней Азии леса? Интересно, молодой человек бывал сам в изучаемом регионе? — громким шепотом спросил он соседа, который только что проснулся и сейчас с любопытством вертел головой, проводя разведку на местности. У оппонента была длинная серая борода и смешная фамилия Спиртозаводчиков.
Дима услышал вопрос, внутренне задрожал, заметался, но взял себя в руки и решил тут же расставить все точки над «i».
— В Средней Азии нет лесов, потому что их все вырубили, — твердо сказал он. — Сначала вырубили леса, потом вытоптали и съели траву, поэтому появились пустыни. Мои расчеты показывают, как именно это происходило…
— На второй вопрос тоже ответьте! — весело крикнул кто-то из зала. — Вы сами-то в Средней Азии были?
Дима смутился и покраснел.
— Нет, я не был, я изучал регион по данным другого исследователя, но вот мой научный руководитель, Игорь Григорьевич, ездил туда неоднократно.
В зале засмеялись. Пунцовый Стручков вскочил на ноги.
— Что за вопросы не по теме! — закричал он. — Как вы смеете интересоваться личной жизнью диссертанта? Это неэтично! Мало ли где он был, а где не был? Вот на прошлой неделе защищалась Тычинкина, у нее была работа по геологии Марса. Так что же, она была обязана там непременно побывать?