I. Это Не Игра.
II. Здесь и Сейчас, Вы Живы. А потом все кончилось.
* * *– Ты станешь хорошим епископом, сказал Брута. – Я? – сказал Дидактилос. – Я же философ!
– Хорошо. Нам самое время обзавестись философом. – И эфебец!
– Хорошо. Ты сможешь придумать лучший способ управления страной. Священники не должны этим заниматься. Они не могут думать об этом должным образом. Как и солдаты. – Спасибо, сказал Симони. Они сидели в садике Ценобриарха. Высоко в небе кружил орел, высматривая нечто, что не было черепахой. – Мне нравится идея демократии. Должен быть кто-то, кому все не доверяют, сказал Брута. – Таким образом, все счастливы. Подумай об этом. Симони?
– Да?
– Я назначаю тебя главой Квизиции. – Что?
– Я хочу прекратить ее деятельность. И я хочу сделать это самым тяжелым способом. – Ты хочешь, чтобы я перебил всех инквизиторов? Отлично!
– Нет. Это простой путь. Я хочу как можно меньше смертей. Разве что тех, кто получает от этого удовольствие. Но только их. Теперь… а где Урн?
Движущаяся Черепаха по-прежнему оставалась на берегу, ее колеса были погребены под нанесенным штормом песком. Урн был слишком расстроен, чтобы попытаться выкопать ее. – Последний раз он возился с починкой дверного механизма, сказал Дидактилос. – Его хлебом не корми, дай что-нибудь починить. – Верно. Надо будет найти для него занятие. Орошение. Архитектура. Что-нибудь в этом роде. – А что ты собираешься делать? – сказал Симони. – Мне надо сделать копии Библиотеки, сказал Брута. – Но ты же не умеешь ни читать, ни писать, сказал Дидактилос. – Нет. Но я вижу и могу рисовать. Две копии. Одна для хранения здесь. – Когда мы сожжем Семикнижие, будет полно места. – сказал Симони. – Ничего не будет сожжено. Всему свое время. – сказал Брута. Он взглянул на мерцающую полоску пустыни. Смешно. Сейчас он был так же счастлив, как тогда, в пустыне. – А потом…-начал он. – Да?
Брута опустил взгляд на фермы и деревеньки вокруг Цитадели. Он усмехнулся. – А потом мы лучше будем заниматься делом, сказал он. – Каждый день.
* * *Фаста Бенж задумчиво греб домой. Он отлично провел эти несколько дней. Встретил множество новых людей и продал довольно много рыбы. Птанг-Птанг со своими прислужниками лично обратился к нему, взяв обещание никогда не развязывать войны в месте, о котором он никогда и не слышал. Он согласился. (* В языке племени Фасты Бенжа нет эквивалента слову «война», потому что воевать им не с кем, а жизнь и так достаточно сложна. Слова Птанг-Птанга дошли как: «Помнишь, как Пача Мож ударил своего дядю большим камнем? Что-то в этом роде, только много хуже.» ) Некоторые новые люди показали ему удивительный способ делать молнию. Бьешь по этому камню этим твердым куском, и получаешь маленькие кусочки молнии, которые падают на сухую штуковину, которая становится красной и горячей, как солнце. Если положить туда еще дерева, она становится больше, и если положить на нее рыбу, она чернеет, но если действовать быстро, она становится не черной, а коричневой и на вкус – лучше всего, что он когда-либо пробовал, хотя это и не сложно. И еще ему дали несколько ножей, сделанных не из камня и одежду, сделанную не из тростника, и, в общем и целом, жизнь улыбалась Фасте Бенжу и его племени. Он не совсем понял, почему множество людей может захотеть ударить дядю Пачи Можа большими камнями, но это действительно ускорило темп технического прогресса.
* * *Никто, даже Брута, не заметил, что вокруг больше нет старого Лу-Тзе. Быть незаметным, не важно, есть ты, или тебя нет, это часть обязанностей исторического монаха. На самом деле, он упаковал свою щетку и босай-горы и ушел по тайным тоннелям и потайным тропам в потаенную долину в центральных горах, где его ждал аббат. Аббат играл в шахматы в длинной галерее, с которой открывался вид на всю долину. В садах били фонтаны, ласточки влетали и вылетали из окон. – Все прошло хорошо? – не поднимая глаз спросил аббат. – Отлично, лорд, сказал Лу-Тзе. – Правда, пришлось немного подтолкнуть дело. – Я надеялся, что ты не будешь этого делать, сказал аббат, беря в руки пешку. – Когда-нибудь ты перегнешь палку. – Эта теперешняя история, сказал Лу-Тзе. – Очень уж она претенциозна. Все время приходится что-то подлаживать… – Да, да… – Раньше история была куда лучше. – Все всегда было лучше, чем теперь. Такова природа истории. – Да, лорд. Лорд?