– Я вчера долго читала, – сказала она, – и снова взялась за книгу, когда сообразила, что проспала завтрак.
– Интересно, а что тебя так увлекло? Что это за книга?
– Я купила ее на теплоходе. Французская классика. Автор – какой-то де Лакло, но я о нем никогда раньше не слышала.
– Зато я слышал. Эта книга неплохо написана, но аморальна…
В гостиную вошла Хелен.
– Привет, дорогая, – сказала она. – Наконец-то ты встала. Кого это папа назвал аморальной?
– Книгу, которую я читаю, – улыбнулась Черри.
– Ты теперь считаешь, что книги развращают людей? – воинственно повернулась Хелен к Уорингу.
– Нет, – ответил он, – я назвал ее аморальной, а не развращающей.
Он едва сдерживался, стараясь говорить спокойно. Она помолчала, а затем спросила:
– Хочешь узнать, что мы обнаружили в башне?
Она говорила с Черри, но Уоринг понял, что и от него требуется участие в разговоре, пусть даже молчаливое. Черри, конечно, ответила, что ничего не слышала, и Хелен ей все рассказала – об отпечатке, который нашел Дэниел, дыре и о том, как они вчетвером спустились в нижнюю часть башни.
– Похоже, вам было очень интересно, – вежливо ответила Черри. – А Мэт ходил с вами?
– И Дэниел, и Стефан.
– Вам следовало и меня позвать.
В тоне ее голоса чувствовалась заинтересованность, но она могла быть нарочитой. Иногда, наблюдая за дочерью, ее спокойствием, почти безмятежностью, Уоринг спрашивал себя, почему он так волнуется. Ссоры родителей не раздражали ее. Черри была сильным человеком, и вряд ли на нее могло влиять то, что время от времени ее мать и отец становятся похожими на диких зверей. Его мысли о Черри всегда кончались одинаково. Он тут же вспомнил, как одним жарким августовским утром поднял телефонную трубку и услышал смущенный, жалобный голос: «Это Леррой Биггини из лагеря «Эшмоул». Боюсь, у меня для вас довольно неприятная новость, господин Селкирк…» – Он заставил себя не думать об этом и прислушался к рассказу Хелен.
– …там внизу. Можно найти объяснение чему-то одному, но если сложить все вместе, то без расследования здесь не обойтись.
Она вызывающе посмотрела на Уоринга.
– Думаю, ты права, – сказал он. – Ты собираешься в новую экспедицию после обеда? – Он улыбнулся Черри. – А ты как считаешь, присоединимся?
– Идти туда уже бессмысленно, – с раздражением ответила Хелен. – Мы увидели все, что можно. Если кто-то там и есть, они услышат, как мы спускаемся по лестнице. Там хватит мест, где можно спрятаться. Толщина некоторых стен не меньше шести футов. Возможно, там целая сеть туннелей.
– Так что же ты собираешься делать?
– Пропадают вещи – из кухни и погреба. Пропаж больше, чем считает Бриджет. Миссис Малоне тоже это замечала, но молчала. В мешках всегда оказывается меньше картофеля, чем должно быть. Миссис Малоне решила, что в один из мешков с мукой забрались крысы. Она приготовила для них отраву, но приманка осталась цела. Здесь крыс ни разу не видели. – Хелен болтала без умолку и казалась очень возбужденной. Ее лицо раскраснелось, с каждой минутой она говорила все громче: – Мы собираемся сегодня ночью поставить часовых и посмотреть, что произойдет, – объявила она.
– Дежурить будут те же, кто спускался вниз? – спросила Черри.
– И все, кого это заинтересовало.
– Я, пожалуй, составлю вам компанию. – Черри улыбнулась.
– И я тоже, – подал голос Уоринг.
– Прекрасно, – воскликнула Хелен. – Хорошая компания собирается. – Она тоже улыбалась.
Уоринг посмотрел на нее и отвернулся. Куда исчезли одиночество, тоска и человечность? Она открыто злорадствовала, что опять поставила его на место, будто посадила на цепь убежавшую собаку. Все вернулось на круги своя.
После обеда они обсудили ситуацию. Чем дальше, тем все становилось серьезнее. Только Уоринг полагал, что это розыгрыш, который начался после упоминания Хелен о его ночном видении. «Несомненно, это была галлюцинация, – решил он. – И, видимо, не первая в моей жизни».
Шестнадцатилетним мальчиком он однажды гостил в незнакомом доме. Там говорили о привидениях. Он поздно лег спать в отведенной ему маленькой комнатке на верхнем этаже. Затем, как и здесь, он внезапно проснулся среди ночи. Это был старый деревянный дом, и Уоринг услышал, как где-то на чердаке скрипят половицы. Потом ему показалось, что скрип доносится со всех сторон. А на стене напротив появилось какое-то свечение, которое время от времени увеличивалось, потом уменьшалось, переходило с места на место, меняло очертания. Казалось, иногда оно то отделяется от стены, то исчезает. Очки лежали рядом с кроватью, но он не стал надевать их. В обычной жизни, днем он стремился все видеть ясно и четко, но тогда страх увидеть, что же это на самом деле, пересилил страх перед неизвестностью. Он также боялся, что «свечение» может осознать его присутствие, если он разглядит его. Кошмар продолжался довольно долго, пока он, полный ужаса, не забылся сном.
Уоринг никому не рассказывал об этом. На следующее утро он бил уверен, что наблюдал нечто сверхъестественное. Следующей ночью он уже спал в кровати у себя дома. Со временем он стал сомневаться. Где-то через месяц он попытался обдумать происшедшее и решил, что это был лунный свет из окна. Пятно увеличивалось, уменьшалось, передвигалось с места на место, потому что по небу плыли облака и ветки деревьев раскачивал ветер. Но он не мог вспомнить, дул ли ветер и светила ли луна той ночью, и были ли деревья достаточно высоки, чтобы заслонять окно. Но он и не хотел вспоминать.
Мозг иногда доставляет человеку кучу хлопот. Уоринг знал об этом. Видения могут появиться (это вполне объяснимо) в жару или при употреблении наркотиков или алкоголя. А иногда это происходит и со здоровыми людьми, не употребляющими наркотики и спиртное. Это означает, что причины не ясны, и никто не занимается их исследованием. Да и трудно вообразить, чтобы кто-то этим занялся, – потребовалось бы множество данных, прежде чем прийти к каким-то выводам.
Уоринг опять попытался вспомнить ту ночь. Он мог представить себя у окна, но все остальное казалось расплывчатым.
Мысль о том, что случившееся – розыгрыш, вернула его к действительности. Все началось с отпечатка маленькой ножки, а самым важным следовало считать его местонахождение. Никто бы не обнаружил его у подножия башни, если бы Дэниел не отвел их туда и не утер бы им всем нос. Мэт подхватил, а потом еще кто-то начал защищать Дэниела. Кто? Он попытался вспомнить. Ну конечно, Бриджет. Если бы он сам его поставил, говорила она, он бы сделал так, чтобы его обнаружил кто-то другой и выбрал бы место поближе к дому.
Уоринг подумал об этом. Довод Мэта – что тогда его могли бы заметить – казался слабым, неубедительным: на рассвете, например, все спят. Но можно привести и более веские аргументы: например, требовалась полная уверенность, что отпечаток все-таки увидят, а ведь даже если бы его оставили прямо перед входной дверью, на него могли не обратить внимания или не определить, что это такое. Можно было каждый день обновлять его и не добиться успеха. Также требовалось, чтобы след оказался рядом с дырой в стене башни, где камень аккуратно почистили, землю истоптали и ловко вставили в щель кусочек нитки. После чего совершенно естественно должен был последовать осмотр внутренней части башни, во время которого нашлись обертка от шоколадки и огарок свечи.
Во-первых, Дэниел, но он явно не один. Мэт? Это он утверждал, что неделю назад свечки там не было. Уоринг отказался от этой мысли. Мэт не очень-то похож на человека, занимающегося розыгрышами, и именно он обвинил Дэниела в подделке. В то время как Бриджет довольно правдоподобно защищала его. Уоринг вздохнул с облегчением. Все сходилось.
Она была способной и предприимчивой молодой женщиной. Она превратила этот старый дом в место для отдыха. Она много работала, но, должно быть, дела шли не очень гладко, и доход оказался невелик. С другой стороны, если в газеты и телевидение просочится информация о маленьких человечках, живущих в разрушенной башне в дикой части Ирландии… Ни одна комната не останется пустой, и от постояльцев не будет отбоя. Если все сделать правильно, такими рассказами можно привлекать любопытных в течение нескольких лет, пока место не приобретет славу загадочного или пока смышленая мисс Шоунси не продаст его за большие деньги.