Он поднял голову и увидел, как в столовую входил Мэт и какими нежными взглядами они обменялись с Черри. За ним по пятам следовали Морвицы. Ханни выглядела бледной и испуганной. Когда она увидела Грету, ее губы задрожали, на глаза навернулись слезы. Потом хлынули ручьем. Она не проронила ни слова, даже не попыталась скрыть или вытереть их. Она постояла так несколько минут. Никому не хотелось нарушать молчание. Затем Стефан обнял ее за плечи и вывел из комнаты.
В то утро Ханни больше не спускалась, но Стефан вернулся в столовую, хотя и отказался от завтрака. Он объяснил, что его жена плохо себя чувствует. Он сам выглядел ужасно. «Все понятно, – подумал Уоринг, – немец с женой, которая по крайней мере наполовину еврейка». Но только Стефан мог разговаривать с малышкой. Уоринг напомнил об этом Дэниелу, и тот попросил Стефана остаться. Стефан, оторвавшись от кофе, кивнул головой, но без энтузиазма.
– Я переведу для вас все, что она скажет.
Они попросили его еще раз объяснить малышке, что о ней позаботятся и что она в безопасности. Выражение ее лица не изменилось: она казалась такой же безучастной. Дальше, решил Уоринг, будет сложнее: Дэниел предложил, чтобы остальные маленькие человечки вышли из своего укрытия. Она внимательно выслушала и ответила своим резким серебристым голоском.
– Она согласна, – перевел Стефан. – Она позовет их для вас.
– И они выйдут?
– Похоже, что так. – Стефан пожал плечами.
– Видимо, нам придется отпустить ее, чтобы она вызвала их, если мы собираемся относиться к ней, как к человеку и как к равной, – задумчиво произнес Дэниел.
– Я против, – подал голос Уоринг. – Мы не знаем, как они ее примут.
– Что вы имеете в виду?
– Мы знаем, даже уверены в том, что их родители – люди, но нам ничего не известно о них самих. Она, похоже, не глупа, но как она себя поведет… Мы можем только догадываться. Они росли в лаборатории, как подопытные животные. А потом, с ними обращались, как с игрушками. Если она вернется назад, остальные могут напасть на нее. Так поступают некоторые позвоночные.
– Ты думаешь, они могут побить ее? – спросила Черри.
– Но она должна об этом знать, – возразил Мэт. – Вы же сами назвали ее умной.
– Она ВЫГЛЯДИТ умной, – уточнил Уоринг. – Но она попала в совершенно новую обстановку, и наверняка растеряна.
– Пусть идет, – подала голос Хелен.
Она, конечно, сказала это из чувства противоречия, только более спокойным тоном, чем обычно. У нее началась депрессия.
– Я думаю, Уоринг прав, – сказал Дэниел. – Надо быть очень осторожными. Стефан, скажите ей, что мы вместе с ней спустимся в подвал. Она сможет их оттуда вызвать?
Немец снова начал переговариваться с крошкой.
– Надо сходить не в погреб, а в башню, – сказал он. – Она говорит, что они выйдут оттуда.
– Видимо, это правда, – сделал вывод Дэниел. – Если никто не возражает, давайте пойдем сразу же. Ты понесешь ее, Черри?
Черри кивнула.
– Держи покрепче. А то она может испугаться и прыгнуть, – предостерег дочку Уоринг.
– Зачем? – улыбнулась Черри. – Nicht wahr, Грета?
Маленькое личико посмотрело на нее. Взгляд оставался бессмысленным и безразличным. Уоринг внезапно почувствовал неуверенность, даже опасение. То, что они мало знают о ней, о ее поведении и логике мышления, он сказал под влиянием момента… Испугался, что ее могут отпустить. Но он, конечно, был прав. Быть человеком – это значит не только унаследовать гены родителей, но и культуру, создаваемую сотнями поколений. Невозможно определить, насколько важен этот фактор.
Бриджет была занята по хозяйству, а Ханни осталась в своей комнате. Остальные спустились по лестнице в кельи под башней. Дэниел и Мэт взяли фонарики. Черри несла Грету и нашептывала ей что-то на ухо – как ребенку. Уоринг думал о том, как она будет звать их и выйдут ли они.
Грета и Стефан снова заговорили между собой.
– Нам нужно подойти к месту, залитому водой, – сказал немец. – Они спрятались там, на другой стороне.
– А как они переправляются? – поинтересовался Дэниел. – Вплавь? Ведь глубина, наверное, больше метра.
Стефан не стал переводить этот вопрос. Они уже почти пришли. Луч фонарика осветил черную воду сквозь дверной проем.
– Хорошо, Черри, опусти ее на пол, – сказал Дэниел.
– Нет! – воскликнул Уоринг. – Пусть зовет, сидя у тебя на руках!
Черри не ответила, а нагнулась и осторожно поставила Грету на каменные плиты. У Уоринга появилось невольное желание схватить малышку. Он напрягся, готовый ринуться в погоню, если та попробует убежать.
Но она пошла с какой-то странной элегантной неторопливостью и остановилась на верхней ступеньке, не залитой водой, затем подняла голову и заговорила. Здесь внизу голос ее стал грубее, слова казались более четкими.
– Komm! Ich bin hier. Greta.
Ничего не произошло. Да и как могло произойти? «Они были бы дураками, если бы пришли», – подумал Уоринг. Но малышка чего-то ждала. Затем луч фонарика скользнул дальше, и Хелен, стоящая рядом с ним, задержала дыхание.
Уоринг увидел детскую игрушечную лодочку, плывущую по тихой воде. На веслах сидели кукольные фигурки.
Глава 13
Суденышко больше походило на плот, чем на лодку, отметил Дэниел: плоский кусок дерева около метра в длину с бортами, прибитыми гвоздями или приклеенными. Весла тоже были сделаны грубо, а одно из них оказалось просто щепкой от ящика с апельсинами или от чегото подобного. Но его внимание привлекли те, кто сидел в суденышке.
Они, как и Грета, были одеты в зеленое и, освещенные лучом фонарика, более походили на персонажей диснеевского мультфильма. «Боже мой, кто только придумал это? – подумал Дэниел. – Национальные костюмы для кукол! Конечно, не сами маленькие человечки и не ученый Хофрихт. Значит, Шеймус. Но нельзя сказать, что это было причудой безумца. Они на самом деле куклы. Что бы там ни говорили о том, что они люди и имеют права, разве можно серьезно воспринимать существа, хотя и схожие обликом с людьми, но высотой всего дюймов двенадцать?»
Их оказалось шестеро, как Грета и говорила. Пять юношей и одна девушка. Она сидела, окруженная маленькими мужчинами (четверо из которых гребли, а пятый стоял на корме) и смотрела прямо на ослепляющий ее луч света.
Это было само воплощение красоты в миниатюре. Грета казалась хорошенькой, что усиливалось ее миниатюрными размерами, которые скрывали небольшие недостатки, но эта девочка во многом отличалась от нее. Распущенные цвета кукурузы густые волосы спускались на плечи. Глаза были большими и темными – карими, наверно, подумал он. Лицо – широкое, с высокими скулами, кожа менее бледная, чем у Греты, как будто никакая тьма и подземелье не смогли уничтожить гены, полученные предками после многих столетий пребывания на солнце и открытом воздухе. «Еврейка? – подумал он.
– Вряд ли». Но ему доводилось видеть такой тип еврейской красоты у беженцев из покрытых снегами долин России и Польши, правда, никто из них не был столь красив.
Лодка достигла ступенек, заскрежетала о камень. Дэниел нагнулся, протянув белокурой королеве руку. Она не вздрогнула и не отступила, а подняла ручки. Он взял ее за талию, и она бесстрашно посмотрела во тьму, когда он поднимал ее. Через платье его пальцы чувствовали пульсирующую теплоту ее тела, изгиб бедра и грудь. Он выпрямился. Теперь они могли рассмотреть друг друга. Она уставилась на него, выражение ее лица не изменилось. Рот у нее оказался довольно большим, губы красными, а за ними виднелись ровные зубы.
Человечки оказались доверчивыми, как щенки. Они не просто разрешили поднимать и нести себя – они ждали этого. Стоявшие вокруг Дэниела еще колебались. Черри нагнулась и взяла Грету и одного из мужчин. Уоринг поднял другого. Их примеру последовал Мэт. Хелен и Стефан молча посмотрели на них, но в темноте, едва освещаемой светом фонариков, невозможно было увидеть выражение их лиц. На ступеньках остались стоять два маленьких человечка. Дэниел заметил, что к носу суденышка была привязана веревка, а в нижней части дверного проема вбит гвоздь. Это место, возможно, служило причалом. Но человечки не стали привязывать лодку, и она медленно уплывала прочь. Казалось, их это не волнует, и теперь они уже решились появиться в мире гигантов. Логика их мышления была не понятна людям. Впрочем, этого следовало ожидать.