Мун быстро очистил пассажирское сиденье, зашвырнув назад футбольный мяч и бинокль. Толстую пачку голубых листочков он взял в руки и, когда Тодд уселся, положил ее ему на колени.
— Не возражаешь? — спросил он. — Не хочу, чтобы они помялись.
Тодд сразу же узнал листовки, сообщающие о появлении в пригороде извращенца. На прошлой неделе он уже получил три таких — одна пришла по почте, другая оказалась вложенной в воскресную газету, а третью кто-то просунул ему в машину, когда Тодд ушел в магазин, неплотно закрыв окно. Подпись на листовке гласила «Оплачено Комитетом обеспокоенных родителей».
— Ты член комитета? — поинтересовался Тодд.
— Я и есть комитет. Просто это звучит солиднее, чем «Оплачено Ларри с Хэйзел-авеню». Официальнее.
— А как ты узнал об этом уроде?
— В Интернете есть специальный сайт. По закону штата власти обязаны сообщать гражданам места проживания лиц, осужденных за сексуальные преступления. — Ларри оглянулся на Тодда: — А ты разве на него не заглядываешь?
— Очень редко, — покаялся Тодд.
— Я считаю, законопослушные граждане должны знать, что Джек Потрошитель поселился в соседнем доме, так ведь?
— Макгорви живет рядом с тобой?
— Ну, не совсем, но все-таки довольно близко. — Ларри нахмурился. — Этого ублюдка надо было кастрировать, и конец проблемам.
Тодд кивнул без особого энтузиазма, словно признавая право Ларри на подобное мнение, но не до конца разделяя его.
Они немного помолчали, и Тодд обратил внимание на негромкую музыку, звучащую из приемника.
— Ты любишь Раффи?
— Кого? — удивился Мун.
— Это ведь Раффи поет, да? «Большая прекрасная планета».
— А, это! — Ларри нажал на кнопку и выключил радио. — Через две минуты я уже не обращаю внимания на то, что там играет.
— А знаешь, мне его музыка даже нравится, — признался Тодд. — Не все время, конечно, но иногда приятно послушать песню-другую. Не то чтобы я член его фан-клуба или что-нибудь в этом роде…
Ларри ничего не ответил, и Тодд сразу же пожалел, что так разоткровенничался. Ощущение дискомфорта значительно усилилось, когда, остановившись на светофоре, Ларри повернулся к нему всем корпусом и принялся неторопливо его рассматривать: он с нескрываемым интересом изучал ноги Тодда, потом медленно поднял взгляд выше.
— Хорошо выглядишь, — проронил он. — Ходишь в спортзал?
Черт! Только этого Тодду не хватало.
Он испытывал неловкость не столько за себя, сколько за Ларри и при этом чувствовал себя идиотом. А кем еще он должен был себя чувствовать? Парень подкатывается к нему, обзывает извращенцем, приглашает в свою машину, а он садится, даже не спросив, куда они едут. Любой пятилетний ребенок знает, что так поступать нельзя.
— Я много бегаю, — объяснил Тодд. — А еще отжимаюсь, делаю приседания и все такое.
— Невероятно, — ухмыльнулся Ларри и довольно больно, хоть и дружелюбно стукнул Тодда по плечу. — Я разыскивал тебя несколько месяцев, а когда наконец отчаялся и махнул рукой — вот он ты, стоишь на углу как какая-нибудь шлюха из гетто.
— Зачем ты меня разыскивал? — поинтересовался Тодд, решив не обращать внимания на сравнение, которое показалось ему не совсем корректным. — Хотел о чем-то спросить?
— То-то парни обрадуются, — задумчиво сказал Ларри.
Тодд совсем поскучнел. Парни? Какие еще парни? Он уже собирался это выяснить, когда прямо из левого ряда минивэн неожиданно свернул на парковку у школьного спортивного комплекса. Стадион был ярко освещен, и, к радости Тодда, на нем оказалось довольно много народу: старички трусцой бегали по дорожкам, десяток пацанов пинали мячик, а две китаянки занимались тай-ши перед навесом, под которым хранилось оборудование. Тодд немного успокоился, хотя Ларри опять начал пристально разглядывать его ноги.
— Хорошо, что ты в кроссовках, — наконец заключил он.
Воспоминания об игре в школьной футбольной команде остались одними из самых приятных в жизни Тодда, но поле на стадионе Артура «Биффа» Райана было таким отвратительным, что даже ностальгический флер не позволял забыть об этом. Газон между тридцатиярдовыми линиями состоял в основном из проплешин, которые многострадальные служители перед важными играми и торжественными церемониями пытались замаскировать какой-то растительной краской. Подобное покрытие, естественно, не выдерживало топота двадцати двух пар ног, как, впрочем, и белая краска, которой на поле наносилась разметка, поэтому уже к концу первой пятнадцатиминутки все линии, включая боковые и эндовые, становились воображаемыми. Помимо всего прочего грунт на Поле отказывался впитывать воду, и даже после короткого дождя оно превращалось в настоящее болото, которое запросто могло засосать твою кроссовку в тот самый момент, когда ты пытался улизнуть от агрессивного лайнбэкера.