«А как же я? — хотелось спросить Тодду. — Как же мое большое, теплое тельце?»
— Знаешь, Кэти, мне уже немного надоело просыпаться оттого, что он упирается мне пяткой в глаз.
— Посмотри, какой он красивый! Самый красивый ребенок на свете.
На это Тодду нечего было возразить. К тому же обычно ему и самому нравилось, когда в их кровати спал Эрон, мягкий, теплый и сладко пахнущий детским мылом. Просыпаясь, он сразу же начинал радоваться жизни и требовал, чтобы родители щекотали его до тех пор, пока не начинал требовать, чтобы они перестали.
— Он правда красивый, — вынужден был признать Тодд.
— Очень. Он просто совершенство.
Тодд бросил на пол полотенце, влез в свободно скроенные трусы и улегся рядом с женой и спящим ребенком. Перед тем как выключить свет, Кэти перегнулась через Эрона, чтобы поцеловать мужа. Приподнявшись на локте, он успел увидеть в низком вырезе сорочки ее голую грудь. Даже после пяти лет брака она продолжала волновать Тодда.
— Спокойной ночи, — сказала Кэти.
— Спокойной ночи, — отозвался он.
Блуберри-Корт
Ронни не проявлял никакого энтузиазма.
— Ну хорошо, — поморщился он, — а если попробовать так: «Бывший заключенный, страдающий излишним весом и облысением. Грызет ногти, дымит как паровоз, любит детское порно и уютные, тихие вечера перед телевизором»?
— Это не смешно.
— А я и не шучу.
— Послушай, Ронни, у нас ничего не получится, если ты будешь к этому так относиться. Во всем надо стараться найти что-нибудь хорошее.
— Хорошее? Что ж ты сразу не сказала? Ну, давай попробуем… У меня нет работы, нет друзей, и меня все ненавидят. Вот, по-моему, вспомнил все хорошее.
— У тебя есть друзья, — возразила Мэй и тут же пожалела об этом.
— Да? Это кто же?
Она немного подумала.
— Ну… например, Эдди Колонна.
— Это было в десятом классе, мама. Если мы с Эдди встретимся сейчас, он, возможно, плюнет мне в лицо.
— Но у тебя же, наверное, были друзья в… в… — Мэй замолчала. Ей до сих пор с трудом давалось слово «тюрьма». — Ты же провел там три года.
— О да! — охотно согласился Ронни. — И там меня все просто обожали.
— Доктор Линтон хорошо к тебе относилась, — продолжала настаивать Мэй, не понимая, зачем она это делает. Ведь ясно, что в результате они оба только еще больше расстроятся.
— Ей платили за то, чтобы она хорошо ко мне относилась. Не думаю, что она продолжала бы со мной цацкаться, если бы штат перестал высылать ей чеки.
— А помнишь, она говорила, что ты очень умный?
— Ага, и еще — что я очень хитрый и что меня ни в коем случае нельзя подпускать близко к детям.
— Еще я знаю, что ты нравишься Берте. — Конечно, это не совсем соответствовало истине, но уступать Мэй не хотела. — Она недавно так мне и сказала.
— Ну ты меня утешила! Очень лестно иметь старую злобную пьянчужку в числе своих друзей.
— Берта моя лучшая подруга, и я не хочу, чтобы ты так о ней говорил!
— А знаешь, почему она так тебя любит, мама? — Мэй боялась, когда он смотрел на нее вот таким немигающим безжалостным взглядом, словно видел насквозь вплоть до самого темного, спрятанного на дне души. — Ты никогда об этом не задумывалась?
— Не надо. Пожалуйста, не надо, — жалобно попросила она.
Ронни шумно вздохнул и зарылся лицом в ладони. Потом он выпрямился и смиренно улыбнулся, видимо решив опять стать хорошим сыном.
— Прости, мама. Я понимаю, что ты хочешь помочь. Просто иногда от этого только хуже.
У Мэй не хватало духу винить его за отсутствие энтузиазма. Конечно, мальчику сейчас приходится нелегко. Даже родная сестра отказывается разговаривать с ним, а уж тем более подпускать к своим детям. Еще хуже то, что он никак не может устроиться на работу: даже разносчиком пиццы, даже сборщиком мусора. Во всех агентствах обязательно спрашивают о судимостях. Если скажешь правду — никто тебя не возьмет, а если соврешь — будут неприятности с полицией. А еще эти листовки с его фотографией, в которых написана гадкая ложь о том, что Ронни якобы виновен в исчезновении той бедной девочки пять лет назад. Ведь полиция — и один раз даже ФБР! — занималась этим и три раза вызывала его на допросы, и ничего. Если бы он был замешан, уж наверное, они бы арестовали его, так ведь?
— Вот взгляни, — Мэй раскрыла страницу объявлений в местной «Веллингтон реджистер», — здесь целых две колонки писем от одиноких женщин, которые хотят с кем-нибудь познакомиться, и всего несколько от мужчин. Шансы в твою пользу.