После беседы с матерью девочки главным подозреваемым стад уборщик школы, где она училась, Рональд Джеймс Макгорви. Женщина сообщила в полиции, что ее дочь несколько раз жаловалась на то, что Макгорви «гадко смотрит» на нее. Еще девочка утверждала, что несколько раз он заходил вслед за ней в женский туалет якобы для того, чтобы протереть пол или повесить новый рулон туалетной бумаги. Миссис Колаптино немедленно известила об этом директора школы, который заверил ее, что Макгорви сделано строгое предупреждение.
После первого же допроса выяснилось, что у Макгорви нет никакого алиби на день происшествия. Он проживал один и не пошел в тот день на работу, сказавшись больным. По его собственному утверждению он целый день проспал у себя в квартире, но никаких свидетельских показаний, подтверждающих это, полиции получить не удалось. На следующее после преступления утро Макгорви явился на работу вовремя.
Сам он категорически отрицал свое причастие к исчезновению Холли. Макгорви охотно сотрудничал с полицией, а позже и с ФБР, не настаивал на присутствии на допросах адвоката и даже согласился пройти проверку на детекторе лжи, результаты которой были признаны в полицейском отчете «неоднозначными». В итоге обвинение ему так и не было предъявлено: «Нет тела — значит, нет преступления», — заявило следствие, и еще одно дело об «ушедшем из дома и не вернувшемся» было сдано в архив. Постепенно пресса забыла об этой истории.
Но жители Грин-Вэлли продолжали считать Макгорви виновным в исчезновении девочки и изо всех сил старались сделать его жизнь в городе как можно более неприятной. Подробностей о примененной ими тактике журналистам выяснить не удалось. Бывшие соседи предполагаемого убийцы предпочитали отделываться общими фразами.
«Это не было какой-то серьезной акцией, — объяснял один из них. — Просто мы старались дать ему понять, что его присутствие здесь нежелательно».
«Разные люди звонили ему по телефону и говорили все, что они о нем думают», — вспоминала женщина.
«Не думаю, что ему кто-нибудь откровенно угрожал, — сообщил репортеру шеф местной полиции. — Во всяком случае, мне об этом ничего не известно».
Как бы то ни было, через полгода после исчезновения Холли Макгорви уволился из школы, переехал в Веллингтон и поселился в доме своей матери. Еще два года спустя он был арестован за случай с девочкой-скаутом и приговорен к трем годам тюрьмы. И вот теперь вернулся.
Под влиянием всей этой газетной шумихи и нескрываемого недовольства жителей мэр Веллингтона решил созвать городское собрание. На него явилось гораздо больше народу, чем ожидал Тодд. Все улицы, ведущие к школе, в этот теплый летний вечер были запружены родителями, будто школьниками в сентябрьское утро.
Ларри категорически потребовал, чтобы на собрание Тодд явился в спортивных трусах и майке с надписью «Стражи» — на этот вечер у них была назначена тренировка, — поэтому тот не удивился, когда у входа в школу увидел всех своих товарищей по команде, одетых точно так же. Немного странным было другое: Ларри заставил их всех войти в зал стройной цепочкой и выстроил вдоль оркестровой ямы лицом к залу, как агентов Секретной службы, охраняющих президента. Еще он велел им скрестить на груди руки и не улыбаться ни при каких условиях, даже если один из выступающих скажет что-нибудь смешное, что, впрочем, казалось маловероятным.
Тодд стоял ближе к правому краю, между Тони Корренти и Девэйном Роджерсом, которые застыли, широко расставив ноги и выражая лицом одновременно непоколебимую уверенность в себе и готовность действовать. Тодд попытался скопировать их позу и взгляд, но это оказалось не так-то просто, и в результате он только почувствовал себя мальчишкой-самозванцем, пытающимся подражать взрослым.
За последнюю пару недель членство Тодда в команде «Стражей» стало свершившимся и признанным всеми фактом, и все-таки он постоянно чувствовал, что еще не заслужил полного доверия своих товарищей. Он участвовал еще в двух изнурительных тренировках, начинающихся с продолжительной и энергичной разминки и заканчивающихся рядом яростных розыгрышей между линиями нападения и обороны. После завершения тренировок, однако, никто, кроме Ларри, не хлопал Тодда по плечу и не приглашал его выпить пива. В лучшем случае он удостаивался вежливого кивка или сдержанного взмаха рукой вместо приветствия. Все объяснялось просто: они были копами, а он — нет.
Тодд наклонился к уху Девэйна, которого числил своим потенциальным союзником.
— Зачем мы здесь стоим? — шепотом спросил он.
Тот пожал плечами, будто его это нисколько не интересовало: