Когда Найс привёл в комнату Алекса Миллера, буквально притащив того за штанину, Скарлет уже была без сознания. Отец очень испугался за дочь, но сумел взять себя в руки и принять единственное верное решение. Он достал большую сумку, бросил туда всё самое необходимое, закинул её на плечо, Скарлет же бережно взял на руки и направился на улицу, к машине. Ему было ясно, что Скарлет нужно как можно быстрее отвезти в больницу.
В машине Скарлет пришла в себя. Низ живота болел меньше, но всё же болел.
— Папа, куда мы едем? — слабым голосом спросила Скарлет.
— Уже очнулась? — облегчённо ответил отец. — Мы едем в больницу. Тебе было очень плохо, нужно к врачу.
— А может, само пройдёт? — Скарлет очень не хотелось ехать в больницу, хотя где-то в глубине души она понимала, что это необходимо.
— Ну уж нет. Нужно, чтобы врач осмотрел.
Скарлет поняла, что переубеждать отца бесполезно. Наверное, оно и к лучшему — нужно ведь понять, что это было. Вдруг что-то серьёзное? Скарлет очень не хотелось бы, чтобы это когда-нибудь повторилось.
Скарлет принялась размышлять, анализировать своё состояние. Слабость, боль внизу живота на утро после весьма агрессивного полового акта, настолько сильная, что привела к потере сознания… Мысли Скарлет привели её к неожиданному выводу, от которого она вздрогнула.
Незапланированная беременность. То, чего Скарлет всегда боялась. Тем более сейчас, когда она только закончила школу и ещё даже не попыталась встать на ноги, когда она не знает толком, как к этому отнесётся её любимый человек. Когда-нибудь она обязательно хотела бы завести ребёнка, но только не сейчас.
Но даже не это пугало Скарлет больше всего. Страшнее незапланированной беременности может быть только неудачная беременность, потому что она может нанести непоправимый вред здоровью. Судя по тому, какую боль испытала Скарлет совсем недавно, всё идёт к тому, что, даже если она действительно беременна, то вряд ли ей удастся хоть раз взять своего ребёнка на руки — и отнюдь не потому, что она сама решила избавиться от него, а потому, что так решил её организм.
Была ещё одна проблема — теперь о том, какие отношения на самом деле связывают Скарлет и Жака, узнает отец. И неизвестно, как он на это отреагирует. За себя Скарлет не боялась — у неё с отцом всегда были хорошие отношения, основанные на доверии и прощении. А вот за Жака… Жака явно ждёт неприятный разговор с её отцом.
Вдруг Скарлет поняла, что нужно как можно скорее сообщить Жаку о случившемся. Она не знала, зачем, но чувствовала, что это необходимо.
— Папа, ты взял мой телефон? — спросила она.
— Конечно, — ответил Алекс Миллер. — Я не знаю, сколько ты пробудешь в больнице. Возможно, придётся остаться там надолго. Поэтому я взял всё самое необходимое, телефон в том числе — мне ведь нужно будет как-то с тобой связываться. Поищи в сумках.
Скарлет так и поступила, и, действительно, уже совсем скоро нашла свой телефон. Дрожащими от усталости и волнения пальцами она написала сообщение Жаку, в котором рассказала Жаку всё, что с ней произошло. Жак очень быстро ответил ей, попросил держать его в курсе, пообещал приехать. Даже через безликие буквы Скарлет чувствовала его любовь и заботу. Ей не хотелось, чтобы у Жака были проблемы с её отцом, она хотела защитить его от этого.
Скарлет считала, что был только один выход, при котором отец не станет ругаться с Жаком. Но, увы, зависит это уже не от неё. Скарлет не должна быть беременна. В этом случае многое можно скрыть, обо многом — умолчать, а о чём-то и вовсе солгать. Если она не беременна, то всё будет идеально — Жак с отцом не поругаются, всё будет так же, как раньше.
Скарлет откинула голову назад, закрыла глаза и стала молиться всем известным её богам о том, чтобы её недуг не был связан с беременностью, Чтобы она вообще не была беременна. Пусть найдут что угодно, но только не беременность.
И молитвы Скарлет были услышаны. Но будет ли она рада этому?
========== Ошибки прошлого ==========
Эмили Лавахиз видела, что с её дочерьми что-то не так. Упаднические настроения начались у них аккурат после съёмки. Однако, Натали и Алиса говорили, что всё прошло хорошо. Но от матери нельзя было скрыть, что они пытаются уйти от разговора, что, очевидно, не всё так хорошо.
Разгадка же пришла сама собой из ниоткуда. В доме Лавахиз зазвонил телефон, мать семейства подняла трубку. На том конце провода зазвучал недовольный мужской голос:
— Вы в курсе, что ваши дочери вчера крайне некрасиво себя повели? Они просто сбежали со съёмки! Наш фотограф полдня их прождал!
Все эти обвинения заставляли Эмили Лавахиз краснеть и оправдываться. В глубине души она была очень недовольна своими дочерьми. Всё равно даже, что они подвели людей, хотя об этом с ними тоже необходимо поговорить. Они сбежали со съёмок! Теперь их не захочет приглашать даже потрёпанная бульварная газетёнка! Как это скажется на их карьере?!
Дослушав звонившего, Эмили Лавахиз, пылая праведным гневом, направилась в комнату дочерей. Решительно открыв дверь, она сказала:
— Я всё знаю. Надеюсь, у вас были веские причины сбежать со съёмки.
Натали и Алиса переглянулись — очевидно, не ожидали, что всё вскроется так скоро. Вздохнув, Натали обратилась к сестре:
— Кажется, больше нет смысла что-то скрывать. Придётся рассказать.
Алиса кивнула в ответ, и Натали, с её молчаливого согласия, начала говорить.
Эмили Лавахиз была в ужасе от рассказа. Ей было больно представлять, что её девочки могли улыбаться со страниц журнала какому-нибудь прыщавому подростку, переживающему гормональный всплеск. Или солидному мужчине, которого в спальне ждёт уже давно потерявшая привлекательность жена, и который только и мечтает завести себе молоденькую любовницу. Да кому угодно! Но даже не это вызвало в ней гнев матери-медведицы. Эмили Лавахиз могла понять когда взрослая женщина сама соглашаются на подобную съёмку — она понимает, зачем ей это нужно, что это принесёт, понимает и возможные негативные последствия. Но когда на такую съёмку почти обманом заманивают вчерашних школьниц, не способных верно оценить ситуацию…
Эмили Лавахиз поняла, что её дочери поступили верно, а вот вся редакция журнала повела себя, как минимум, нечестно. И ведь она краснела и оправдывалась перед одним из этих гнусных людей! Эмили Лавахиз решила, что последнее слово в этом споре должно остаться за ней, поэтому решила перезвонить — благо, номер считался определителем.
— Ну что, вы разобрались со своими дочерьми? — человек на том конце провода сразу понял, кто ему звонит.
— Да, я с ними поговорила. И я считаю, что они поступили правильно! Вы не рассказали им о деталях предстоящей встречи. Если бы вы сразу предупредили, что их ждёт, то всей этой ситуации не возникло бы — мои дочери бы просто отказались.
— Насколько я знаю, им было названо название нашего издания. Неужели им не известна его специфика?
— Они, знаете ли, воспитывались в приличной семье, посещали престижную школу. Откуда им вообще знать о вашем журнале?! К тому же, им ещё нет двадцати одного, а значит, вы должны были вести переговоры сначала со мной, как с матерью и законным представителем.
— Так вы сами не задали ни одного вопроса, а просто сразу передали трубку одной из дочерей, уж не знаю, кому именно. Если бы вы хоть о чём-нибудь спросили, вам бы честно всё рассказали. То, что вы вспомнили, что вы — законный представитель только сейчас — не наша проблема. Признайтесь же, вам просто было неинтересно. Если бы Натали и Алиса согласились в результате на наши условия, то вас бы это не смутило. Не нужно строить из себя примерную мать, вы уже доказали, что таковой не являетесь.
Эмили Лавахиз смутил этот выпад, и она решила задать вопрос, который волновал её больше всего:
— Скажите, почему именно они? Есть много актрис, певиц, моделей, других куда более медийных личностей. Они же — художницы, их деятельность будет интересна не самому широкому кругу. Я бы даже сказала, что это совсем не ваш уровень. Так почему?