— Речка уже сильно обмелела, — заметил Сам. — Летом она всегда пересыхает.
Это была неприятная перспектива, и Ян сказал:
— Отчего бы нам не сделать плотину?
— Много работы.
— Так что ж? Зато весело, и у нас будет, где купаться все лето. Давай, сделаем.
— Я никогда не слышал, чтобы индейцы брались за такую большую работу.
— Ну, на время мы будем играть в бобров. Смотри, я начинаю.
Ян бросил большой камень на то место реки, которое ему казалось самым узким. Затем он принес еще камней и с увлечением принялся укладывать их в ряд поперек русла.
Сам сидел раздетый на берегу, уткнувшись подбородком в колени, которые он обвил руками. На груди его виднелись синие и красные полосы боевой татуировки.
— Иди сюда, пестрый лентяй, и принимайся за работу, — крикнул Ян и, чтоб подкрепить свое приглашение, запустил в Сама ком грязи. Тот ответил:
— Мое больное колено сломалось.
— Я один не буду работать! — воскликнул, наконец, Ян и выпрямился.
— Послушай, — сказал Сам, — я что-то придумал. Сюда гоняют скот на водопой. Речка летом пересыхает, и тогда скот возвращается к хлеву пить из корыта, а воду для этого надо качать. Потом он ждет, не дадут ли овса, вместо того, чтобы итти назад в лес. Я думаю, что если перекинуть два большие бревна, то половина работы уж будет сделана. Давай, попросим папу прислать нам ворот, чтобы перекинуть эти бревна и сделать запруду, куда скот мог бы ходит на водопой. Мне очень жалко бедную скотину. Я по целым ночам думаю о ней, просто видеть не могу, как она по жаре возвращается домой из-за глотка воды. Это не годится.
Сам поджидал удобной минуты, чтобы поговорить с отцом. В тот день подходящего случая не представилось. На следующее утро за завтраком. Рафтен взглянул через стол на Яна и, очевидно, сосредоточившись на какой-то мысли, спросил:
— Ян, если комната имеет двадцать на пятнадцать футов, сколько клеенки понадобится, чтобы обить пол?
— Тридцать три с третью ярда, — сразу ответил Ян.
Рафтен был изумлен. Ян говорил с полной уверенностью. Но каким чудом мог он вычислить все это в уме?
Однако, после нескольких простых доказательств все согласились с тем, что Ян был прав.
Лицо фермера в первый раз просияло.
— Смотрите, — сказал он, — вот что значит образование! Когда же ты до этого дойдешь? — спросил он Сама.
— Никогда, — ответил его сын с обычной находчивостью. — Дантистам не нужно ломать голову над клеенкою.
— Знаешь, Ян, — шепнул Сам, — лучше ты поговори с папой насчет плотин. Ты поразил его своей ученостью. Я думаю, что он до полудня не перестанет вспоминать об этом. Так ты куй железо, пока горячо.
После завтрака Ян сказал:
— М-р Рафтен, речка совсем пересыхает. Мы хотели бы сделать запруду, чтобы было где поить скот, но для этого нам надо перекинуть два бревна. Вы нам позволите взять на несколько минут ворот, чтобы перекинуть бревна?
— А не будет ли ваша запруда для купанья? — спросил Рафтен, прищурив один глаз.
— И для купанья тоже, — ответил Ян, краснея.
— Похоже на то, что мой сын говорит твоими устами, — прибавил Рафтен, догадываясь об истинном положении дела. — Я сам приду и посмотрю.
Придя на бивуак, он спросил:
— Где вы хотите сделать плотину? Здесь? Нет, здесь не годится. Это место узкое, но плотину прорвет с обеих сторон раньше, чем поднимется вода. Вот тут пошире, и запруда выйдет хорошая. Где у вас бревна? Как, мой сухой лес? Нет, этого я не позволю. Сухой лес у меня заготовлен на новый амбар. Можете взять два бревна из другого сорта. Я пришлю ворот, но если вы будете брать у меня сухой лес, то вам влетит.
С истинно рафтенской быстротою он прислал им тяжелый ворот. Оба большие бревна были перекинуты и положены, согласно указанию Яна, на расстоянии четырех футов одно от другого.
Мальчики забили по ряду кольев около внутренней стороны каждого бревна. Образовалось углубление вроде яслей и они стали наполнять его камнями и глиной. Они хотели, сделать плотину выше поверхности воды, но глины у них было мало, и работа подвигалась медленно. По мере того, как, росла стена, поднималась и вода, что затрудняло работу. Вдруг Ян сказал:
— Постой, новый план! Давай, вскроем плотину и выкопаем с одной стороны глубокую канаву, — тогда вся вода уйдет. В канаве мы поставим глиняную стенку, а с другой стороны выкопаем глубокую яму. Это даст нам материал для плотины и до может углубить пруд.
Сказано — сделано. Через неделю ясли были наполнены вязкой глиной и камнями. Теперь предстояло закрыть шлюз в плотине. Это было нелегко при высоко поднявшейся воде, но они работали, как бобры, и, в конце концов, преградили течение.
В ту же ночь был сильный ливень. На следующий день, подходя к лесу, они услышали какой-то глухой шум. Они остановились и стали прислушиваться. Вдруг Ян радостно воскликнул:
— Плотина! Вода бежит через плотину!
Они оба взвизгнули и помчались со всех ног. Добежав до ручья, они увидели большую поверхность стоячей воды в том месте, где было каменистое дно, и сильный поток, протекавший через оставленное для него низкое место посреди плотины. Восторгу их не было предела!
— Скорее купаться! — скомандовал Ян.
— Осторожнее с моим больным коленом! — ответил Сам.
Восторгу их не было предела!
Мальчики поспешно разделись и бросились в воду.
Пруд в самом глубоком месте доходил до пяти футов глубины, а в длину имел несколько десятков футов. И все было делом их рук!
— Ну, скажи, разве ж не стоило за это браться? — спросил Ян. Ему в свое время очень трудно было удерживать Сама за игрою, которая походила на настоящую работу.
— Откуда эта штука сюда попала? Я, кажется, оставил ее в типи?
Сам указывал на чурбан, который в шатре служил ему стулом, а теперь уносился потоком.
Ян был хорошим пловцом, и в то время, как они играли и плескались, Сам сказал:
— Теперь я знаю, кто ты. От меня ты этого дольше не скроешь! Я уж кое-что подозревал, когда ты работал над плотиной. Ты — тот индеец, которого называют Маленьким Бобром.
— А я смотрю на тебя, — возразил Ян, — и мне кажется, что я вижу меднокрасного Юнца, который боится лопаты.
— Вовсе нет, — ответил Сам, — хотя я тоже и не Бесстрашный Орел, сидящий на скале, опустив хвост над пропастью. А, впрочем, мне все равно… Как приятно думать, что теперь есть где поить скот.
Сам, очевидно, хотел переменить разговор, но Ян не унимался.
— Я слышал, как Си на-днях назвал тебя Дятлом.
— Да, это моя школьная кличка. Когда я был маленьким, мама часто говорила, что у меня чудные золотыеволосы; но когда я поступил в школу, то узнал, что они всего-навсего рыжиеили красные, и мальчики прозвали меня Красноголовым Дятлом. Я пробовал бить их, но они били меня вдвое сильнее. Потом я привык к этому прозвищу. Многие для краткости говорят просто — Дятел.
Через полчаса, когда они уж сидели у огня, Ян заявил:
— Знаешь, Дятел, я хочу рассказать тебе одну историю.
Сам скорчил гримасу и отогнул уши наперед, торжественно приготовляясь слушать.
— Однажды индейская сквау попала в плен к какому-то северному племени. Его увели миль за пятьсот, но в одну темную ночь ей удалось бежать. Убежала она не домой, так как знала, что на этой дороге ее нагонят и убьют, а совсем в другую сторону. Местность была незнакомая, и она заблудилась. Единственным ее оружием был нож, единственной пищей — ягоды. Она шла безостановочно несколько дней, пока ее не захватила гроза. Тогда она почувствовала себя в безопасности, так как знала, что враги уже не могут ее выследить. Но приближалась зима, и она до холодов не успела бы добраться домой. Тут она принялась устраиваться на зимовье. Она сделала себе вигвам из березовой коры и добыла огонь посредством трения, при чем взяла для лука завязку от своего мокассина. Она сделала силки для кроликов из ивовых прутьев, сосновых корней и хвороста. Вначале она часто голодала, и питалась березовыми почками и внутренним слоем коры, пока не нашла такого места, где водились кролики. Когда ей удалось поймать нескольких кроликов, она употребила в дело каждый кусочек от их туш. Она сделала себе удочку из жил и крючки из костей и зубов, связанных жилами и склеенных сосновой смолой. Она сделала себе платье из кроличьих шкурок, сшитых иголками из кроличьих костей и нитками из кроличьих жил. Сделала она также разную посуду из березовой коры, сшитой сосновыми корнями. Целую зиму она провела в одиночестве, а весною ее случайно нашел известный путешественник Самуэль Хирн. Ее драгоценный нож почти совсем стерся, но она была сыта и здорова и готовилась в путь к своим.