— Яйца Мерлина, Грейнджер, если ты, черт возьми, дура, то можешь пойти в одну из запасных спален.
— Я не злюсь, я просто… это довольно неудобно.
На этот раз он медленно выдохнул дым. — Да, ну, жизнь — сука, а потом ты умрешь. Преодолей это.
— И тебе обязательно курить в постели? — спросила она, раздувая серое облако у ее лица. — Честно говоря, это плохо, что у тебя есть такая привычка, но курить там, где ты спишь, еще хуже.
— Я думал, что тебе больше понравится, если я проявлю интерес к маггловским привычкам.
— Они вызывают привыкание и убивают.
— Жизнь и так убивает, — пробормотал он, скосив на нее глаза. — Во всяком случае, у меня есть и другие пристрастия, менее испорченные, чем эта.
Это застало ее врасплох, она молча обдумывала его слова, недоумевая, что за ними стоит. Это вернуло ее к прежним мыслям, и она почувствовала, как вопрос, мучивший ее в течение восемнадцати месяцев, пробирался ей в рот, прежде чем она смогла его остановить.
— Малфой, как ты думаешь, почему мы… ты знаешь?
— Трахаемся?
— Да.
Погасив сигарету в пепельнице, он полностью повернулся к ней со скучающим выражением лица, как будто он уже давно ждал ее вопроса. — Почему бы и нет? Это весело, это безвредно, и, черт возьми, у нас это чертовски хорошо получается.
— И это все? — она спросила. — Это так просто?
— Эти ещи так же просты, как и ты, — сказал он. — Не у всех есть постоянная потребность в чрезмерном анализе, Грейнджер.
— Мне очень жаль, но я отказываюсь верить, что это так просто. У каждого действия есть катализатор.
Он приподнял бровь и вздохнул. — Почему ты спрашиваешь об этом сейчас, Грейнджер? Мы трахались, сколько? Больше года?
— Это означает, что у тебя было больше года, чтобы обдумать это, — сказала она. — Мне просто интересно узнать о твоих рассуждениях. К тому же мне нужен способ скоротать время до шести.
— Обычно мы проводим время гораздо более интересными способами…
— Не сейчас, — нахмурилась она. — Просто развлекай меня, Малфой.
Закатив глаза, он вытащил еще одну сигарету, зажег ее палочкой и затянул долгую и раздраженную затяжку. — Ты хочешь покончить с этим?
— Нет, — сказала она, слишком быстро осознав это. — Почему ты так подумал?
— Ты несколько недель вела себя нервно. Это чертовски раздражает. А теперь, с этими вопросами…
— Давай, Малфой, ты не можешь сказать мне, что наша ситуация нормальная.
— Не особо.
— И есть много других девушек, которых ты мог бы… трахнуть, которые не говорят про сложные ситуации.
— И кто сказал, что они будут знать, что делать с моим членом, как ты, Грейнджер? — он усмехнулся. — Кроме того, вряд ли есть очередь, чтобы запрыгнуть на мой член. Бывший Пожиратель Смерти, помнишь?
— Ты ожидаешь, что я поверю, что мы с тобой занимаемся сексом, только потому что это удобно?
Он усмехнулся. — Удобно? Ты не можешь быть просто более удобной.
— Тогда какого черта мы это делаем?
— Потому что мне нравится трахать тебя, Грейнджер! — выпалил он. — Мне так хочется ебать тебя, пока один из нас не умрет от обезвоживания. Мы вместе — слот, как порнографическая головоломка. Это как наша работа. Почему ты подвергаешь это сомнению? Почему ты не можешь просто наслаждаться этим, как нормальный человек?
— Ну, я только недавно подумала, что может быть настоящая причина…
— У тебя есть жалобы?
— Нет, но…
— Ты когда-нибудь выходила из моего дома неудовлетворенная или разочарованная?
— Ну, не совсем…
— Тогда в чем, черт возьми, твоя проблема? — он нахмурился, щелкнув языком. — Я имею в виду… правда, Грейнджер… Приставал ли я когда-нибудь к тебе с личным дерьмом и такими нелепыми вопросами?
Ее губы сомкнулись, и ее взгляд упал на руки, крепко зажатые на коленях. Она не хотела упоминать о том проблемном третьем разе, когда осталась на ночь здесь, в его постели. Она не хотела вспоминать ночь, когда он послал к ней сову, прося ее прийти, почти умоляя ее. Ночь, о которой они не говорили и даже не признавали.
Она не хотела обсуждать день смерти Люциуса.
***
Она вспомнила, как читала заголовок «Пророка»: «Люциус Малфой найден мертвым в 51 год жизни». Она подумывала связаться с Драко, обдумывая динамику их отношений и задаваясь вопросом, уместно ли было бы выразить ей соболезнования, но он принял это решение за нее, и его элегантный Филин доставил свое письмо сразу после захода солнца.
Сказать, что она чувствовала себя неуютно в его доме, было бы преуменьшением, и от того рой нервов, который ударил ее по животу, когда она вышла из его камина, ее чуть не вырвало. Она нашла его в кабинете, одной рукой он сжимал полупустой стакан огневиски, а другой прижимал к опущенным губам умирающую сигарету. Перед ним на столе стояла бутылка огневиски, переполненная пепельница и экземпляр книги «Пророк», открытая на странице, посвященной смерти Люциуса. Но его глаза… это его глаза поймали ее; такой пустой и безжизненный, за которым следят только тени. Заколебавшись в дверном косяке, она испытывала искушение развернуться на каблуках и вернуться домой, убежденная, что ничего не поможет, чтобы успокоить, но его голос остановил ее, прежде чем она даже успела моргнуть при его жалком виде.
— Ты не торопилась.
— Мне очень жаль, — пробормотала она и поморщилась от беспокойства в своем тоне. — Я… ммм… я не была уверена, что мне следует приезжать.
— Я просил тебя приехать.
— Я знаю, но я думала, тебе нужно… кое-что уладить, или ты захочешь уединения…
— Есть ли причина, по которой ты слоняешься у двери, Грейнджер? — медленно спросил он, слова были немного невнятными. — Ты выглядишь, как первокурсница, которую вызвали в кабинет директора.
Скрестив руки на груди, она сделала пару неуверенных шагов в его кабинет, наморщив нос, когда запах горького табака, смешанный с несвежим алкоголем, достиг ее ноздрей. —Малфой, почему ты попросил меня приехать сюда?
— Почему я всегда прошу тебя приехать сюда? — ответил он, потушив сигарету и выпустив последний глоток дыма. — Мы будем трахаться.
Она вздрогнула. — Драко, я не уверена, что это хорошая идея.
— Мне плевать. Мне нужно трахаться, и это то, что мы обычно делаем.
— Но ты явно…
— Я явно что? Смущен? Расстроен? — С насмешкой сказал он и сделал медленный глоток огневиски, она вспомнила, как гадала, обожгло ли оно его так же, как и ее. — Не будь идиоткой, Грейнджер. Ты знала Люциуса. Ты знаешь все, что он делал. Никто не будет скучать по нему, не так ли? Разумеется, не я.
— Драко, Люциус все еще был твоим…
— Я закончил говорить о нем, — прохрипел он, качая головой и махая рукой, призывая ее подойти к нему. — Иди сюда, Грейнджер. — Когда она не двигалась, он бросил на нее взволнованный взгляд. — Грейнджер, иди сюда.
Вздохнув и стараясь не прикусить нервно губу, она медленно подошла к нему, с каждым шагом задаваясь вопросом, стоит ли ей просто развернуться и броситься к камину. Когда она была на расстоянии, Драко вскинул руку и схватил ее за запястье, рванув к себе на колени, как будто она была хрупкой тряпичной куклой. Когда он прижался губами к ее губам, она попыталась не задохнуться, поскольку его резкое дыхание виски вторглось в ее рот, царапая ей горло.
Несмотря на то, что Драко был груб с ней бесчисленное количество раз до этого, то время было другим: слишком отчаянным и неуклюжим, чтобы совсем не походить на него. Он ощупывал ее груди, как неопытный подросток, впиваясь в них ногтями и скручивая их туда-сюда, как будто собирался оторвать их, и она несколько раз хныкала, когда он заходил слишком далеко. Его зубы были на ее челюсти, подбородке, щеках, кусая с достаточной силой, почти до крови в нескольких местах, и она пыталась отстраниться от него.