Перед дверью в Тамарину квартиру Лида замешкалась, поняла, что прислушивается. Обругала себя мысленно и вошла. Напряжение никуда не делось. Кожа на загривке будто бы сморщилась, волоски на теле затрепетали от накопленного электрического заряда. Клацнул замок, Лида, не включая свет в прихожей, стянула обувь. Почему так темно? Неужели солнце успело сесть? Впереди, отраженный в трюмо, виднелся яркий, но очень маленький огонек. Лида сделала пару шагов и поняла: там, в комнате, на столике горит свеча. Душа провалилась в пятки. Кто-то влез в квартиру? Первым желанием было — уйти, тихонько отступить, пока не заметили, пусть даже ночевать придется, сидя на лавочке у подъезда… Но ведь так не делается. Нужно все проверить. В конце концов, воры не зажигают свечей в чужих домах, правильно? Лида тихонько двинулась на свет, дрожащей ладонью опираясь о стену.
И впрямь свеча. Воск тонкими белесыми щупальцами сползал по ониксовому подсвечнику, собирался в мягкую лужицу на столике. Рядом будто в ожидании хозяина пустовало кресло. Лида как могла огляделась, но в сгрудившихся циклопических тенях мог прятаться кто угодно. Свечное пламя вдруг затрепетало, на стенах пустились в пляс желтые отсветы. Куда-то исчезли узорчатые обои и лесные пейзажи в рамах, блики скакали по неровному камню и массивным деревянным подпоркам. У Лиды закружилась голова, она услышала шаги и обернулась на звук. Комнаты Тамары больше не существовало. Издалека приближались разрозненные огни, выхватывая из мрака низкий потолок огромной пещеры. Донесся звук удара, гулкий, по дереву, спустя несколько секунд второй, звонкий, металлический, потом подхватили другие, заполнив пространство воинственной пугающей какофонией.
Лида сама не заметила, как опустилась в кресло. Сил не осталось, и она просто сидела, ухватившись за подлокотники, глядя широко распахнутыми глазами прямо перед собой. Подбородок и губы мелко подрагивали.
Силуэты, низкие, сухопарые, сгорбленные, подступали один за другим. Многие шли, вооружившись молотками, другие — палками, и каждый время от времени стучал по глыбам и балкам, что попадались на пути. Росту в самом высоком было не больше метра, лица со впалыми щеками и выпирающим лбом казались примитивными, злыми. Бледная кожа и нечесаные седые волосы превратились в древний пергамент в том свете, что давали свечные огарки и факелы, зажатые в их костлявых руках. Только странно: угрюмые коротышки шагали неторопливо, осторожно, задирая длинные крючковатые носы куда-то вверх и в сторону, будто двигались на слух или на запах. Отблески пламени пульсировали в черных кротовьих бусинках глаз. Слепые? Для кого тогда им освещать дорогу?
Когда вдали среди низкорослых троглодитов выросла широкая светлая фигура, Лида начала понимать. От удивления открылся рот, она даже привстала с кресла, всматриваясь вперед. И тотчас упала обратно, потому что рядом затрезвонил телефон. Лида перевела ошарашенный взгляд на журнальный столик, но и не подумала снять трубку. Догадалась: звонят сказать, что сестра умерла в реанимации. Это точно, ведь прямо сейчас та шла сюда в мешковатой больничной пижаме, слабая и растрепанная. То и дело задирала голову вверх и распахивала рот, с шумом вдыхая влажный пещерный воздух. Что-то покрывало ее макушку, нечто белесое, почти прозрачное, натягивалось на лице при движении, спадало комковатой фатой на плечи.
Сколько уже длился весь этот кошмар? Минуты сменяли друг друга, карлики окружили Лиду, но держались чуть поодаль. Покачиваясь, Тамара прошла меж ними, переступила босой ногой с изломанного пола подземелья на остатки узорчатого ковра, приблизилась к Лиде. Полные усеянные пигментными пятнами руки легли на подлокотники, едва теплые личинки пальцев нащупали пальцы Лиды, впились в них. Разомкнулись губы, повеяло затхлым, носа коснулось что-то невесомое, щекочущее. Скривившись, Лида попыталась отстраниться, но Тамара только придвинулась сильнее, заслонив собою свет.
— Привет, сестренка. — проскрежетало дряхлое чудовище, ощерив в улыбке сероватые с черными прорезями зубы. Отодвинулось. Лида наконец разглядела: на кожу и волосы Тамары налипла тонкая паутина, замысловатыми кружевами спускающаяся вниз, слоящаяся, разрастающаяся поверх пижамы, будто семейство пауков пыталось сшить подвенечное платье. Телефон продолжал звонить. Тамара протянула руку, сняла трубку с рычагов и бросила обратно, аппарат жалобно звякнул и затих. Низкорослая толпа с новой силой заколотила, забарабанила дубинками и молотками. Некоторые шагнули ближе, протянули руки, будто просили о чем-то.