Вдруг в моих ушах загремело.
— На лабутенах-нах и в ослепительных штанах, — с залихватской веселостью запела моя сотовая безделушка.
— На лабутенах-нах, — все никак не могла остановить она свой пыл записанного в аудиоформате прикольного рингтона от популярной рок-группы «Ленинград».
— Смольный вас слушает, — пробубнил я в телефонную трубку.
— Сергей, я сейчас к вам приду. Ты же специалист по всяким компьютерным железякам и всевозможным гаджетам, помоги настроить андроид-смартфон. Че-то батарейки у моего «китайца» всего на два часа хватает, — слышу я голос подруги детства Натальи. — Поможешь или как?
— Конечно, помогу, приходи, Наташа. Но чтобы узнать, чем болен пациент, его надо осмотреть и пощупать, сделать диагностику и только потом лечить, если это возможно.
— Я никуда не тороплюсь, времени у меня дофига, и Лену, свою одноклассницу — твою жену, я давно не видала. Она дома?
— Конечно, дома. Короче, подползай. Заодно с ней и лясы поточите о жизни, о здоровье, о детях и всем таком прочем. Может, за политику обкашляете, вы же продвинутые девчонки.
«Тик-так, тик-так, тик-так», — монотонно, как из глубин вечности, звучал далекий голос все тех же моих часов.
— А может быть, хронометр сейчас отсчитывает последние минуты чьей-то жизни, — печально подумалось мне. — Может быть, кто-то в настоящий момент стоит на пороге жизни и смерти. Может быть, кому-то нужна экстренная помощь?
Через десять минут я уже кручу в руках произведение китайской промышленности: сотовый телефон марки «Blade». Вот блади, так блади — что-то созвучное с нашим популярным в просторечье словом-термином. Сейчас попробую заглянуть ей под юбку. Ой, чего это я? Загляну ему в корень. Ой, вернее, в корневой каталог. Надо посмотреть, чего туда напихали китайские производители.
«Тик-так, тик-так, тик-так», — тревожно звучит, как из бездны, внезапно охрипший голос хронометра.
Вдруг телефон марки «Blade» зазвонил. На экране высветился идентификатор звонящего абонента — это Тоня, дочь Натальи.
«Тик-так, тик-так, тик-так», — энергетика тревоги усиливалась, как будто бы начинал надвигаться ужасный и сокрушительный ураган-цунами.
Застрекотали какие-то внутренние механизмы часов, из своего окошечка показалась фарфоровая кукушка. Она беззвучно открывала свой клюв. Видимо, что-то сбойнуло внутри программы этого счетчика времени, и звуковой файл застрял где-то в его недрах. Потом кукушка странным образом издала звук — то ли хрюкнула, то ли каркнула. Как будто бы она желала выругаться, выматериться. Затем «пернатая» спряталась обратно в своем надежном, как и прежде, убежище.
Я нажал на телефоне «Blade» кнопку ответа и начал вещать:
— Говорит личный электронный секретарь-автоответчик ее величества Натальи Викторовны. До того, как вас пошлют нах, вы можете униженно и кратко произнести свое прошение…
В ответ послышались неразборчивые звуки и следом зазвонил дверной звонок нашей квартиры. Дверь открылась. На пороге стояла Тоня. Вид у нее в этот момент был растерянный и подавленный, хотя в обычное время она была человеком веселым, улыбчивым и всегда с ярким жизненным задором.
«Тик-так, тик-так, тик-так», — уже в инфразвуковом диапазоне жутко громыхал как будто бы притаившийся в часах ураган злобных и черных энергий из преисподней.
— Наш Сережа умер, это случилось час назад. Он вышел на Черемховском переулке из дома своей подруги Людмилы и упал возле подъезда, — скорбно, срывающимся голосом, произнесла Антонина, говоря о своем младшем брате.
Острая боль своим холодным кинжалом пронзила материнское сердце Натальи. Хоронить своих детей — самая трудная и самая болезненная миссия родителей. Так было всегда. Когда твоя кровиночка, твое дитятко, которое ты вынашивала под своим сердцем, умирает, весь мир переворачивается в сознании матери. Материнский разум отказывается принимать и понимать такое мрачное известие, такое внезапно обрушившееся горе.
Но жизнь непредсказуема и жестока, и никуда от ее реалий не деться. Принять на себя такую лавину горестных чувств и страданий и не сломаться, не потерять сознание, не упасть сможет не каждый человек. Наталья смогла.
Жизненные трудности и горести закалили ее характер, сделали ее стойкой. При этом она не утратила природной доброты и чуткости. Она была и оставалась до сих пор чувственным и впечатлительным человеком.