– Будь осторожен! Следи за языком, выражением лица и жестами, потому что нет ничего проще, чем соврать – словом, видом или делом! – предостерег мистер Баэр во время одной из бесед с Натом о его главном искушении.
– Я знаю, и мне не хочется обманывать, просто иногда гораздо легче, если чуть-чуть соврать. Раньше я врал, потому что боялся отца и Николо, а теперь – чтобы мальчики надо мной не смеялись. Это плохо, но я привык… – устыдился греха Нат.
– А я как врал, когда был маленьким! Ох! Чего только не плел, пока меня бабушка не отучила! Знаешь каким образом? Родители и убеждали, и плакали, и наказывали – я, подобно тебе, забывал их заветы. Однажды они поделились горем с нашей дорогой бабушкой. «Я положу конец пагубной привычке, впредь ты будешь помнить, что надо говорить правду!» – сказала та, велела высунуть язык и клацнула ножницами так, что кровь полилась!
Это было ужасно, можешь мне поверить, но пошло на пользу – язык болел несколько дней, и каждое слово приходилось долго выговаривать, что давало время подумать. После того случая я стал внимательней и лгал меньше, опасаясь больших ножниц. А дорогая бабушка всегда была ко мне добра и на смертном одре в далеком Нюрнберге молилась, чтобы ее маленький Фриц любил Бога и говорил правду.
– У меня никогда не было бабушки, но, если вы считаете, что это подействует, можете порезать мне язык! – героически предложил Нат – он, хоть и боялся боли, очень хотел перестать обманывать.
Мистер Баэр с улыбкой покачал головой.
– Есть способ получше, я к нему уже прибегал однажды, и он сработал. Смотри – если ты скажешь неправду, не я тебя накажу, а ты меня!
– Как это? – спросил ошеломленный Нат.
– Линейкой, как полагается! Сам я ей редко пользуюсь, однако причинять боль мне, возможно, будет сложнее, чем терпеть боль самому, и дольше останется в памяти!
– Ударить вас?.. О, я не смогу! – воскликнул Нат.
– Тогда придерживай свой проворный язычок! Мне вовсе не хочется получать удары, однако я с радостью вытерплю любую боль, лишь бы избавить тебя от недостатка.
Предложение произвело огромное впечатление на Ната, и он долгое время был предельно внимателен, следя за каждым словом, поскольку мистер Баэр не ошибся в расчетах – любовь к учителю оказалась сильнее страха за себя. Но увы, одним злополучным днем не уследил! Задира Эмиль пригрозил поколотить того, кто прошелся по его грядкам, поломав два лучших ростка кукурузы, и Нат заявил, что это был не он, а потом, к стыду своему, вынужден был признаться, что действительно попортил грядки Эмиля накануне, убегая от Джека.
Нат надеялся, что никто не узнает, однако оказалось, что его видел Томми, о чем тот и поведал, когда Эмиль жаловался на порчу пару дней спустя. Мистер Баэр все услышал. Уроки только что закончились, ребята стояли группками в холле, а мистер Баэр возился с Тедди на диванчике; услышав рассказ Томми и увидев пунцовое лицо Ната и его испуганный взгляд, он опустил малыша на пол со словами: «Иди к маме, bübchen[7]» – и, взяв Ната за руку, завел в классную комнату, прикрыв за собой дверь.
Мальчики с минуту молча переглядывались, а Томми выскользнул на улицу и, подсматривая сквозь полуприкрытые шторы, стал свидетелем удивительного зрелища. Мистер Баэр снял висевшую над его столом длинную линейку, запылившуюся от редкого использования.
«Ну и ну! Кажется, Нату на этот раз достанется! Зря я проболтался!» – подумал добросердечный Томми, поскольку линейка считалась в школе величайшим позором.
– Помнишь наш последний разговор? – спросил мистер Баэр скорее грустно, а не сердито.
– Да, но, пожалуйста, не заставляйте меня, я не смогу! – заплакал Нат, отступая к двери, спрятав руки за спину, с перекошенным от ужаса лицом.
«Чего же он? Стерпел бы, как мужчина!» – укоризненно подумал Томми, хотя сердце его учащенно забилось.
– Я должен сдержать слово, а ты – запомнить, что врать нехорошо. Я приказываю, Нат: возьми линейку и хорошенько ударь меня шесть раз.
Томми, пораженный последними словами, чуть не свалился с приступки, однако удержался, повиснув на подоконнике и глядя круглыми, как у совы, глазами.
Нат взял линейку (когда мистер Баэр говорил таким тоном, его все слушались) и, испуганный и виноватый, будто ему велели пронзить учителя ножом, нанес два слабых удара по его протянутой широкой ладони. Затем, остановившись, поднял застланные слезами глаза, но мистер Баэр твердо произнес:
– Еще, бей сильнее!
Смирившись с неизбежным и желая поскорее покончить с мучительной обязанностью, Нат отер слезы рукавом и быстро нанес два сильных удара, оставивших красные следы на руке принимающего, но причинивших гораздо больше боли наносящему.