Девочка молчала.
— Ну, отвечай, рассердишься?
Она опустила глаза, и лицо её залилось румянцем.
— Ну вот, ребята, — оглядывая всех, сказал Петр Иванович. — Как по-вашему, Лена виновата?
— Виновата! — крикнули мальчики.
— А ты как? — спросил культурник Олю.
— Не знаю…
— Как так не знаешь? Ведь если бы она к нему не лезла, он бы балалайку не разбил, значит, доля её вины есть!
— Есть, — нерешительно подтвердила Оля.
— Значит, так. Обсудили и вынесли единогласное решение: виноваты оба. Вместе и вину исправляйте. Деньги заработаете и почините балалайку. Он гряды поедет полоть, и ты с ним поедешь.
— Спасибо! — вскинулась Лена. — Он меня там и отколотит!
«Знает кошка, чьё сало съела!» — прищурившись, подумал Митя.
— Мить! — Петр Иванович испытующе взглянул на мальчика. — Драться не будешь? Что же ты молчишь? Неужели, если бы она хотела свою ошибку исправить, работала бы с тобою рядом, ты бы вдруг на неё накинулся?
— Нет! — уверенно сказал Боря. — Он бы её не тронул. Правда, Митя?
Митя молчал.
— А ты как думаешь, Андрюша?
— Думаю, драться бы не стал, — подтвердил Андрюша.
— Ну, как же, Митя?
Мальчик поднял глаза и сказал твёрдо:
— Нет, я бы её не тронул.
Но Лена смотрела недоверчиво.
— Эх ты! — Митя презрительно прищурился. — Боишься?
— Ничего я не боюсь, — краснея, воскликнула Лена.
— Давайте все вместе поедем полоть! — весело предложила Оля. — Что же ему одному-то. Мы у Евгении Александровны выполем, может, и еще у кого. Возьмем, да и поедем! За городом хорошо!
— Ну вот мы и рассудили: значит, балалайку починим. Ну, как? — спросил Петр Иванович. — Справедливый суд?
— Справедливый! — закричали ребята.
3. Настоящий учитель
оря остановился у подъезда большого серого дома.
— За мной!
Дети вошли в просторное помещение. В глубине — барьер. За ним виднелась широкая лестница. У барьера сидела женщина. Боря поклонился.
— Здравствуйте! — сказал он. — Мы к Вере Сергеевне.
— Проходите! — ответила женщина, оглядывая ребят.
Поднялись по лестнице.
— Хорошо! — оглядывая украшенный цветами и картинами зал, заметил Андрюша.
— Хорошо! — согласился Митя.
Боря сделал знак. Дети молча пошли за ним. Длинный узкий коридор. Ряды закрытых дверей.
— Ну, друзья, сейчас, как в сказке — перед нами три дороги. Вася! Ты идёшь по рисовальной — иди в комнату номер двенадцать, там спросишь учительницу Марию Фёдоровну.
— Не хочу один.
— Глупости! Дадут бумагу, карандаш, и будешь рисовать. Андрюша и Лена пойдут по хоровой дорожке, а ты, Митя, вон туда, по коридору направо, комната номер семнадцать. Скажешь старосте, что Михаил Николаевич обещал тебя прослушать. Твоя дорожка балалаечная: трень-брень, трень-брень, выше города плетень! — шутливо пропел он, делая вид, будто играет на балалайке. — Оля — в балетную группу. А потом встретимся внизу. Танцы — дело общее!
Митя пошёл по коридору, глядя на таблички над дверями. Вот и семнадцатая комната. На табличке надпись: «Класс народных инструментов». Он услыхал, как за дверью кто-то тихонько наигрывал «Подмосковные вечера».
Приоткрыл дверь.
Огромное, во всю стену, окно. У окна сидел мальчик и с увлечением играл на балалайке.
Митя слушал и разглядывал музыканта. Он впервые видел такого беловолосого мальчугана, больше похожего на хорошенькую девочку.
Почувствовав на себе его взгляд, мальчик поднял голову и недовольно спросил:
— Ты что?
— Я от скрипача Бори Смирнова, — торопливо объяснил Митя. — Он сказал, что Михаил Николаевич обещал меня прослушать.
Митя произнес это твердо, глядя в недружелюбные глаза, и заметил, как сразу изменилось выражение лица маленького балалаечника.
— Ага… — протянул тот и улыбнулся. — У Веры Сергеевны записался? — спросил, разглядывая Митю. — Записался? — повторил он.
— Да.
— А что ты играешь?
— Песни.
— Какие?
— Разные… А ты тоже в кружке?
— Я староста.
Митя понял — мальчик этим гордится.
— По нотам играешь? — спросил староста.
— По слуху.
— По слуху — ерунда. Любительщина! — мальчик пренебрежительно махнул рукой. — Как тебя звать?
— Митя.
— А меня — Валерий. Садись. Подожди. У меня тут один переход не получается.