— Что? — спросил он.
— Мы едем, — сказала я. — И без ограничителя скорости, установленного твоими родителями, чтобы наказать тебя за попытки сбежать в Ок Крик, дорога займёт гораздо меньше недели.
— Едем, — согласился Эллиот, переплетя наши пальцы. — Прибудем к ужину. — Эллиот показала на пол под моими ногами. — Поищи под сиденьем. Я захватил тебе кое-что почитать.
Я улыбнулась, гадая, что он задумал. Пошарив под сиденьем, я нащупала обувную коробку.
— Что это? — спросила я, положив коробку на колени и сняв крышку. Внутри была пачка заклеенных конвертов, адресованных тёте Эллиота, с почтовыми марками. — Письма твоей тёте?
— Открой то, что сверху. Они лежат по порядку.
Конверт был пухлым. Я разорвала его, вынув четыре тетрадных листа, по внутреннему краю которых до сих пор торчали бумажные ошмётки от пружины. Почерк принадлежал Эллиоту. Сверху страницы было написано моё имя, дата совпадала с днём смерти моего отца. Письмо начиналось с извинения.
— Эллиот, — тихо произнесла я. — Это…?
— Письма, которые я писал тебе, находясь в отъезде. Поначалу каждый день, затем по два-три в неделю, до самого моего возвращения.
— Эллиот, — я посмотрела на него, чувствуя, как глаза наполняются слезами.
— Я думал, что они были у тебя всё это время, — признался он.
— Твоя тётя не передала их мне.
— Потому что она их не получила. Моя мать их так и не отправила. Прошлым вечером она вернула их мне. Прощальный подарок в довесок к извинениям, длившимся целый час.
— Готова поспорить, всё прошло удачно, — заметила я, разглядывая написанное.
— Я здорово разозлился. Но она хотя бы вернула их мне. Теперь ты знаешь.
— Знаю что? — переспросила я.
— Что я пытался сдержать своё обещание.
Я сжала губы, стараясь удержаться от улыбки. Эллиот сдал назад и выехал с парковки, притормозив перед тем, как выехать на дорогу.
— Прочти вслух, пожалуйста, — попросил он, глотнув разбавленной содовой. — Это как перечитывать старый дневник.
Я кивнула, глядя на начало первого письма.
30-е июля.
Дорогая Кэтрин,
Мне очень жаль. Я не хотел уезжать. Мать пригрозила, что не позволит мне вернуться, если я не поеду с ней немедленно. Не стоило этого делать. Я так зол на себя за то, что купился на это. ЧЕРТОВСКИ ЗОЛ. Я зол на неё, на себя и на ситуацию в целом. Я не знаю, что случилось, не знаю, в порядке ли ты, и это сводит меня с ума. Пожалуйста, пусть с тобой всё будет в порядке. Прошу, прости меня.
Я знаю, что когда ты не поглощена беспокойством за отца, ты занята тем, что ненавидишь меня. Я должен быть рядом с тобой, должен быть там ради тебя. Это убивает меня. Ты где-то далеко и думаешь, что я бросил тебя. Ты не знаешь, куда я пропал. Ты гадаешь, почему я не попрощался. Ты — последний человек на свете, которому я хотел бы причинить боль. Я в трёх часах езды от тебя, и у меня нет возможности связаться с тобой. Я чувствую себя беспомощным. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.
Мои родители ссорились с момента приезда до самой ночи, пока я не сделал вид, что пошёл спать. Мать боится, что я захочу остаться в Ок Крик, если слишком сближусь с тобой. И у неё есть для этого все основания. Я действительно хочу там остаться. Я и правда раздумывал над тем, чтобы попросить тётю Ли и дядю Джона позволить мне остаться, ведь при мысли о том, что мне придётся собрать вещи и оставить тебя, мне становилось не по себе. И вот я здесь. Всё произошло так быстро, и ты, наверное, ненавидишь меня.
Если это так, то я не сдамся, пока ты не передумаешь. Я объясню всё столько раз, сколько потребуется. Можешь ненавидеть меня какое-то время. Я пойму. Но я не сдамся. Сколько бы времени на это не ушло. Я буду извиняться столько, сколько потребуется, пока ты мне не поверишь. Ты можешь быть жестокой со мной и говорить ужасные вещи. Наверное, ты так и сделаешь, и я закрою на это глаза, потому что знаю, что стоит тебе во всём разобраться, всё наладится. Так ведь? Пожалуйста, пусть всё наладится.
Ты ведь понимаешь, что я ни за что не бросил бы тебя вот так. Ты будешь злиться по началу, но ты поверишь мне, потому что ты меня знаешь. Ты простишь меня, и я вернусь в Ок Крик, мы сходим на выпускной, ты увидишь, как дерьмово я играю в футбол, мы промочим ботинки в ручье, будем качаться на качелях в парке и есть сэндвичи на твоём крыльце. Потому что ты простишь меня. Я знаю тебя и я знаю, что всё будет хорошо. Именно это я и буду повторять себе, пока вновь тебя не увижу.
— Ладно, — скривился Эллиот. — Я припоминаю. Эти письма не так романтичны, как мне казалось.
— Нет! — воскликнула я. — Они мне нравятся. Они… замечательные, Эллиот. То есть, у меня сердце кровью обливается, когда я читаю, как ты переживал, но ты был прав. Во всём.
Прищурив один глаз, он смущённо улыбнулся.
— Похоже на то, — прижав мою руку к губам, он поцеловал мои пальцы.
— Хочешь, чтобы я продолжала читать? — спросила я.
— Тебе не обязательно читать вслух. По крайней мере, до тех пор, пока не покончишь с тем письмом, где меня поймали при попытке уехать в Ок Крик. После этого письма становятся чуть менее отчаянными и однообразными. Думаю, я смогу собраться с силами и послушать их.
Перебрав стопку писем, я уставилась на Эллиота в изумлении.
— Тут по меньшей мере сотня писем.
— И это только первая коробка. Поверить не могу, что мать не отправила их, но ещё больше меня удивляет, что она сохранила их все.
— А меня удивляет, что она отдала их тебе. Рискованно было делать это прямо перед отъездом. Ты мог уехать, разозлившись на неё.
— Думаю, это был своеобразный жест. Способ извиниться за всё.
— Ты не решишь, что я тебя игнорирую, если я прочту их все прямо сейчас?
— Валяй, — хмыкнул он. — Они все тут, а дорога предстоит неблизкая.
Задрав плечи, я принялась нервно подёргивать коленками. Мне не терпелось поскорее прочесть, о чём думал Эллиот, находясь вдали от меня.
— Тебя как-то слишком радует возможность прочесть о тех пытках, с которыми я столкнулся, — подразнил он меня.
Я задумалась, вспоминая, как сильно я скучала по нему и как меня разбирала злость от того, что я не знала, куда он пропал. Череда бесконечных ночей в одном доме с мамочкой и череда ещё более бесконечных дней, проведённых в школе. Эллиоту приходилось не легче. Я не знала, было ли правильным находить утешение в том, что я страдала не одна.
— Только потому, что я знаю, чем всё закончилось, — сказала я.
Эллиот улыбнулся. Он казался более умиротворённым, чем когда либо.
— Это не конец. Отнюдь.
«Крайслер» вырулил на шоссе и мы направились на юг к границе штатов Оклахома-Техас. Новое общежитие, новая соседка по комнате и новая жизнь ждали меня в Бэйлоре. Общежитие для спортсменов находилось недалеко от жилого района Брукс, где я поселюсь. Выплата от страховой компании за «Джунипер» покроет все четыре года обучения в колледже, а Эллиот получил полную стипендию. Худшее позади.
Поставив обувную коробку сбоку, между собой и дверцей машины, я потянулась назад, достав музыкальную шкатулку и поставив её на колени. Повернув ключик, я смотрела на балерину, медленно вращающуюся под привычную мелодию, которая неизменно помогала мне расслабиться. Я устроилась поудобнее и принялась читать письма Эллиота.
— Ты как? — спросил Эллиот, сжав мою ладонь.
Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как лучи солнца проникают в окна машины.
— Я взволнована. И, может, устала немного.
— Ты не обязана читать письма прямо сейчас. Отдохни. Времени у нас навалом.
Я положила голову на подголовник, чувствуя, как слипаются глаза.
— Обещаешь?
Эллиот прижал мою руку к губам, целуя костяшки пальцев, и кивнул мне. Сосредоточившись на дороге, он принялся напевать мелодию из моей музыкальной шкатулки, и я уснула.