Тебе предлагают место штатного художника в Уокеровском художественном центре в Миннеаполисе. Это может стать твоим дебютом на американской художественной сцене. Ты скучаешь по своим друзьям и родным, но по ущербному Тору ты тоже будешь скучать.
Если ты остаешься с Тору, перейди к главе 200.
Если ты возвращаешься в Америку, перейди к главе 201.
258
Ты приходишь в себя в комнате с моргающим флуоресцентным освещением, облицованной зеленой плиткой. Одна из медсестер берет твою карту и проверяет некоторые пункты перед тем, как протянуть ее тебе на подпись. Ты смотришь вниз, ожидая увидеть дыру от пули, которая должна быть где-то в районе твоего желудка. Там ничего нет. Только твой передник с эмблемой «Рака-отшельника», не порванный и без единого пятнышка.
У медсестры странные волосы, похожие на сладкую вату, желтые и будто стеклянные, а свет за ее спиной очень яркий. «Я на небесах?» — улыбаясь спрашиваешь ты, потому что, разумеется, это не так, на небесах нет зеленой кафельной плитки. Она велит тебе выйти через маленькую серебристую дверь направо, и внезапно ты снова оказываешься в универмаге. Ты что, была в больничном крыле универмага? А где полицейский, которого застрелили? А парень с пистолетом?
Ты осматриваешься вокруг, и твой желудок сжимается, тебя закручивает и уносит куда-то; кажется, будто ты паришь в воздухе, бесцельно, как воздушный шарик, оторвавшийся от общей связки, ты поднимаешься вверх, к потолку. Ты плывешь вверх, на тебя не действуют ни законы гравитации, ни законы геометрии. Ты не имеешь веса, ты вне пространства, ты проплываешь сквозь бетонные стены, будто они сделаны из тумана. Ты умерла? Нет. Ты жива? Скорее всего нет. Единственное, что способно удержать твое легкое, как перышко, тело, — это потолок универмага (огромное стеклянное окно в форме купола с крестом железных опор посередине) и внешние стены здания из бетонных панелей, которые кажутся тебе холодными, как лед.
Разве не было такой книги или фильма, в которых человек, умерший насильственным путем, навсегда оставался там, где он погиб? Оказывается, в универмаге парят тысячи духов, они залетают в магазины и развлекательные центры и вылетают из них. Тут же все прыгуны и маленькие дети, которые обычно торчат у телефонов-автоматов в северном конце. Духи сидят в кафе и едят гамбургеры вместе с живыми, духи, которые катаются вокруг в женских сумочках и виснут на шляпах пожилых мужчин. Они повсюду: подслушивают разговоры, глазеют на витрины, катаются на аттракционах в развлекательных центрах. Теперь они твоя община, группа молчаливых дрейфующих полуживых. Твои соседи до скончания веков.
259
Ты говоришь Оливеру, что выйдешь за него, и вы вместе возвращаетесь в Берлин, так что ты даже не повидала отца. Это убивает тебя, у тебя тяжело и тошно на сердце. Это чувство вины жжет тебя изнутри, будто раскаленными углями, оставляя лишь обугленную жесткую корку. После свадьбы становится немного легче. Трудно не взбодриться, когда вокруг постоянно вертятся ребята из цирка, устраивают для тебя вечеринки и поднимают бокалы с шампанским за ваше здоровье. К тому же нужно нанять устроителей и купить платье, позаботиться обо всех этих мелких деталях, и это, по крайней мере на время, отвлекает тебя от мучительного вопроса, который все равно тебя не покидает. Что, если твой отец был прав? Что, если это ты погубила маму?
Ты делаешь из своей свадьбы грандиозное представление, шоу в стиле «только сегодня», на которое люди покупают билеты. Все приглашенные — голые, на них надеты только венки из бумажных цветов и замысловатые шляпы, придуманные Эдом Франком, который делает парики для артистов цирка. Твое платье огненно-алого цвета с оранжевым сделано из птичьих перьев и жемчужин. На Оливере темно-синий бархатный смокинг, а для обмена клятвами вы становитесь в беседку в виде огромной разукрашенной птичьей клетки.
Ты пишешь отцу, но письма возвращаются нераспечатанными. Цирк снова отправляется на гастроли, и Оливер едет вместе с вами. Он бросил свою работу на вокзале и теперь путешествует вместе с цирком, помогая резервировать участие в гуляньях и расплачиваться с городскими властями. Вы гастролируете все лето, проводя в каждом городе по две недели. Париж, Амстердам, Прага, Милан — ты никогда не думала, что повидаешь Европу таким образом, порхая в голом виде по катку из белого воска. Однако ты становишься чем-то вроде культа или легенды. Цирк продает плакаты, футболки и брелоки для ключей с твоим изображением. Проходит время. Странные города, вечеринки на всю ночь и эластичные бинты вокруг лодыжек выстраиваются в чудесный причудливый коллаж. Теперь твой годичный доход описывается шестизначными цифрами, и ты прилежно откладываешь деньги на международный электронный счет.