Если бы сейчас на Петьку посмотрели мальчишки из детдома, вряд ли узнали бы они своего однокашника, прозванного за веселый, бойкий характер Блохой.
На нем, как и на Коле, был надет полосатый арестантский халат. На голове — шапочка, без козырька, тоже полосатая.
А на ногах — деревянные колодки, словно лошадиные копыта.
Мальчишек только что постригли наголо в лагерной парикмахерской, а при выходе заставили искупаться в каком-то противном котле с липким, вонючим раствором, да еще совсем ледяным. Не хочешь, а все равно полезай. Это, говорят, для того, чтобы в лагерь не проникли заразные микробы.
После такого купания у Петьки и Коли зуб на зуб не попадал. Посинели все, съежились. А помыться в душевой им и не дали как следует. Не успели встать под дождичек — уже послышалась команда одеваться.
Эсэсовец вел их мимо каменных двухэтажных бараков, которые казались безлюдными.
Всюду бараки, бараки, бараки… И еще — колючая проволока, вышки, часовые с автоматами.
— Петь, а видишь вон там какой-то серый дом. Завод не завод, а труба дымит. И забором все огорожено…
Блоха посмотрел. Да, там стоял серый, необычный дом. Черный дым, лениво подымавшийся в небо, был странным и жутким.
— Может, и завод…
Эсэсовец привел ребят к одному из бараков и, открыв дверь, зычно крикнул. На зов выбежал человек в арестантском халате, это был старший по бараку, или блоковый. Он вытянулся перед эсэсовцем. Тот передал ему Петьку и Колю а сам ушел.
Блоковый[1] — пожилой, мрачного вида — в свою очередь отдал приказание своему подчиненному — штубендинсту[2] (это вроде дежурного, как понял Петька).
Штубендинст тоже не стал сам возиться с новичками Введя их в барак, крикнул:
— Эй, Владек, подь сюда!
Прибежал худой, смуглолицый мальчик. Безучастными глазами посмотрел на Петьку и Колю.
— Расскажи камрадам, какие порядки в лагере, а то я по русску плохо разумлю, — сказал штубендинст. — Спать будут рядом с тобой.
— Пошли! — кивнул им смуглолицый мальчик.
Они шли по середине барака. Направо и налево были устроены многоярусные нары, на которых лежали изможденные заключенные. Дышать здесь было тяжело.
— Это вот мое место. — Владек хлопнул рукой по доскам, слегка прикрытым прелой соломой. На нарах не было ни матрацев, ни подушек, ни одеял. Снизу тянуло сыростью, гнилью.
Новички познакомились с Владеком. Все трое сели на нары. Вверху, над ними, кто-то шевелился и кашлял.
— У нас блок карантинный, — стал рассказывать Владек. — На нижних нарах лежат совсем слабые, почти одни старики. А на верхних — кто поздоровее. Ну, конечно, не очень здоровые, — поправился он, — а такие, которые без посторонней помощи могут добраться до своего места. Многие умирают, — тихо добавил мальчик.
— Из этого лагеря живыми никого не выпускают, особенно политических. Здесь всякие люди мучаются — французы, итальянцы, англичане, чехи…
Новички узнали, что все узники имеют свои номера, которые им здесь заменяют и имя, и фамилию, и все документы. У каждого на груди пришит треугольник, называемый винкелем. Эти треугольники разного цвета. Политические заключенные коммунисты, антифашисты, социал — демократы, а также русские и поляки носят красный винкель. Если кто — нибудь из них попал в лагерь второй раз, тому нашивают над винкелем узкую тряпочку красного же цвета. Таких людей здесь называют «дважды политики». Евреям фашисты нашивают сразу два винкеля — желтый и красный — один на другой, и получается шестиконечная звезда. Люди, не согласные с политик кой Гитлера по религиозным убеждениям, носят фиолетовые винкели. А уголовники — зеленые.
— А в парикмахерской я видел одного с черным треугольником, — сказал Петька. — Это кто будет?
— Саботажник. И такие здесь есть. Может, и не саботажник, а просто лодырь. Плохо работал на производстве, прогуливал, пьянствовал. Их в Бухенвальде зовут «черными» а бандитов и воров — «зелеными», по цвету винкеля.
— Здесь и бандиты есть? — ужаснулся Коля, до сих пор молчавшие.
Владек рассмеялся:
— Хоть отбавляй.
— А разве фашисты не бандиты! — загорячился Петька. — Вот что в нашем городе наделали. И расстреливали и вешали.
— В лагере совсем плохо, — вздохнул Владек — Люди пачками умирают. Потом их в крематории сжигаю. Видели, дымить?
— Так это крематорий! — содрогнулись новички — А мы думали — завод…
Ребята сидели, опустив головы.
Владек далее рассказал, что для различия заключенных по национальности на винкелях отштампованы буквы. Если русский — стоит латинская буква «R».
— А нам ведь тоже в бане выдали эти самые винкели — вспомнил Петька и полез в карман. — Во! Красный и с буквой «R».