— Ты же пахнешь шафраном!
И когда, обнюхивая ее, он прижимался лицом к ее грудям, она заметила в его глазах блеск любопытства. Потом он ее поцеловал. Он прошел следом за ней в спальню, где она бросила свою сумочку на кровать. Сумочка раскрылась. Запах шафрана заполнил всю комнату. Альберт заставил ее, не раздеваясь, лечь в постель и безо всяких ласк или поцелуев овладел ею.
После этого он восхищенно произнес:
— Ты пахнешь как мулатка.
Заклятие оказалось снятым.
МАНДРА
Ярко освещенные небоскребы сверкали, как рождественские елки. Богатые друзья пригласили меня к себе. Роскошь обычно меня убаюкивает, но я лежала в мягкой постели, изнывая от скуки, как цветок в оранжерее. Ноги мои тонули в мягких коврах. Нью-Йорк — этот огромный Вавилон — для меня невыносим.
Я представляла, как встречу Лилиан. Я уже ее больше не люблю. Одни беззаботно танцуют, а другие скручивают себя в узел. Я предпочитаю тех, кто плывет по течению и танцует. Я снова встречусь с Мэри. Возможно, на этот раз я не буду такой робкой. Я вспоминаю, как она однажды приехала в Сен-Тропез и мы случайно встретились в кафе. Вечером она пригласила меня к себе.
В тот вечер мой любовник Марсель уезжал домой, он жил довольно далеко. Я оставалась свободной. В одиннадцать я рассталась с ним и отправилась в гости к Мэри. На мне было испанское кретоновое платье с оборками, а в волосах цветок. Я была бронзовой от загара и сознавала свою красоту.
Когда я пришла, Мэри возлежала на кровати, накладывая крем на лицо, ноги и плечи, потому что день она провела на пляже. Она втирала крем в шею, в горло — и вся была покрыта кремом.
Это зрелище меня разочаровало. Я присела на кровать у нее в ногах, и мы мирно беседовали. Мне больше не хотелось ее поцеловать. Она скрывалась от мужа. Она вышла за него замуж только для того, чтобы обрести опору. На самом же деле она никогда не любила мужчин — только женщин. В первый период их брака она рассказывала ему разные истории, о которых лучше было бы молчать: как она была танцовщицей на Бродвее и, когда нуждалась в деньгах, спала с мужчинами; как она даже нанялась в публичный дом и зарабатывала там деньги; как она повстречала мужчину, который в нее влюбился и в течение нескольких лет ее содержал. Ее муж никак не мог оправиться от этих рассказов. Они пробудили в нем ревность и сомнения, и их совместная жизнь стала невыносимой.
На другой день после нашей встречи она уехала из Сен-Тропез, и я мучилась сожалением оттого, что я тогда ее не поцеловала. Теперь я собиралась снова с ней встретиться.
В Нью-Йорке я распрямила крылья тщеславия и кокетства. Мэри была столь же мила, как обычно, и мне показалось, что я произвожу на нее впечатление. Она вся состоит из изгибов, округлостей. Глаза у нее широко распахнутые и влажные, щеки — налитые. Рот у нее пухлый, волосы — светлые и блестящие. Она медлительная, пассивная, летаргическая. Мы вместе отправляемся в кино. В темноте она берет меня за руку.
Она побывала у психоаналитика и обнаружила, как и я несколькими годами раньше, что к своим тридцати четырем годам и при таком количестве сексуальных партнеров, которых мог бы подсчитать только опытный бухгалтер, она никогда не испытывала настоящего оргазма. Я обнаруживаю ее притворство. Она всегда бывает улыбающейся, веселой, но под этой маской скрывается существо ненастоящее, отстраненное, неопытное. Она ведет себя как во сне. Она пытается проснуться, ложась в постель с каждым, кто ее туда тащит.
Мэри говорит:
— Мне так стыдно, но мне говорить о сексе очень трудно. — Ей совсем не стыдно что-то сделать, но говорить об этом она не может. Со мной она позволяет себе быть откровенной. Мы часами сидим в благоуханных местах, где играет музыка. Она любит бывать в местах, которые посещают актеры.
Между нами всегда ощущалось чисто физическое притяжение. Мы всегда на грани того, чтобы оказаться в постели. Но по вечерам она никогда не бывает свободной. Она не позволяет мне встречаться с ее мужем. Она боится, что я его соблазню.
Она привлекает меня, потому что источает чувственность. Еще в восьмилетнем возрасте у нее была лесбийская связь с двоюродной сестрой, которая была старше ее.
Мы обе любим изысканное, духи и роскошь. Она такая ленивая, томная, почти как настоящее растение. Мне не доводилось встречать более готовую отдаться женщину. Она говорит, что надеется однажды повстречать мужчину, который ее разбудит. Ей приходится жить в сексуальной атмосфере, даже когда она ничего при этом не испытывает. Ее любимая фраза: «В то время я спала со всеми без разбору».