Прежде чем сесть за стол, — продолжала она, раскладывая колоду, — начинай болтать, рассыпай слова и примечай, кого они заденут. Тебе кажется, что ты говоришь вполне безобидные вещи, но для твоих партнерш это далеко не всегда так невинно звучит. А больше ничего с «клиентками», знаешь ли, и не делают. Не старайся скрыть нетерпение, раздражение, удовольствие, предоставь противникам возможность насладиться твоими промахами, сама же тем временем подстерегай их собственные, а потом начинай играть, играй по-настоящему, развлекайся, получай удовольствие от того, что они прячут, вместо того чтобы радоваться тому, что у тебя на руках! Нет ничего более увлекательного, чем видеть, оставаясь невидимой, именно потому, что позволяешь себя разгадывать…
И тут Армони склонилась над своим раскладом:
— Ты будешь сама по себе, молчаливая и спокойная, но невыносимая для жадных и завистливых. У тебя мало что будет, но им будет недоставать всего остального! Вот и все, девочка моя, остаются несущественные детали. Мужчин, — лукаво прибавила она, — вокруг тебя будет полным-полно. Держи при себе, любовниками или друзьями, только исполинов, остальных гони. Первых не обязательно пускать в постель, хотя это единственный способ отдалить их от твоего подлинного существования. Постель, и больше ничего, девочка моя, это в самый раз для тех, кем не хочешь себя обременять. Разумеется, я сейчас говорю не о любви, и пусть твое сердечко бьется, раз уж так надо! Ты ведь угадала, что я имею в виду, правда? Речь идет о теле, а иногда больше ни о чем другом… Пусть себе беснуется, если хочет! Но свой разум, свой интеллект, то, что имеет значение и через некоторое время начинает требовать своего, дураку задешево не отдавай, даже если тебя к нему очень потянет. Муж растратил десять лет моей жизни, а я только и получила, что вывод, к которому следовало бы прийти намного раньше! Не бери с меня пример, Элоиза, не выходи замуж. Или уж выходи так, чтобы избранник того стоил!
Первая ее банальность…
При взгляде на всех этих бессердечных валетов, которых она выложила рядком, так и напрашивался довольно резкий ответ — Армони плутовала, Элоиза знала это, и сама Армони знала, что она все поняла, но тем не менее! И где же она, родимая, в конце концов, вылавливала этих пресловутых богатых любовников, этих бубновых королей, которые так и не смогли поддержать огонь в ее прогоревшем «очаге», не сняли с мели ее суденышко?
Армони выпрямилась с горделивым, немного судорожным смешком: она считает, что грех сладок только тогда, когда грешишь бескорыстно.
— Я любила тела, но никогда не давала повода это обсуждать. В мое время не выставляли напоказ благосклонность. Приключения проживали не для галерки, а для себя, это совсем другое дело. В один прекрасный день тела, в первую очередь — мое собственное, начали сдавать, и тогда их общение из постели переместилось в кресло. Вот тут-то и годятся исполины: они умеют заменить любовные жесты словами нежности.
Она умолкла, замечтавшись.
Элоиза вздыхает: в тот вечер, перед тем как сесть за стол, Армони, глядя ей прямо в глаза, призналась, что тоску состарившейся женщины иногда может утолить созерцание камней, и раскрыла шкатулку с драгоценностями. Штук двадцать колец, очень простых и красивых, хотя оправа у некоторых старомодная.
— Реликвии. Некоторые поддельные, но это, знаешь ли, с реликвиями часто случается. Не всегда легко бывает сидеть над пустой тарелкой, когда в кольце спит бриллиант. Так что наименее красивые я без сожалений продала, заменив простыми «стекляшками». Но я выжила и теперь могу любоваться теми, что остались. И потом, ты ведь, наверное, догадываешься о том, что видимость нередко бывает такой же обманчивой, как реальность. — Она собрала кольца в горсть: — Ну, что — разве можно отличить одни от других?
Тридцать лет спустя… Элоиза усмехнулась: после смерти матери ювелир, которому она принесла свое наследство — жемчужное ожерелье, подаренное дедушкой Эженом своей дочери Элен, — этот ювелир сказал, что согласился его перенизать только потому, что это хорошая имитация, и потому, что застежка… если можно так сказать, изначальная! — и Элоиза поняла, как поступил с настоящим жемчугом, а заодно и с аметистовым кольцом, ее собственный отец.