— Тогда тут нечем хвастаться, детка!
— Но я же сделала все, как она велела, ей главное — чтобы мы рассуждали верно и все чтоб было по плану, а как там сосчитаешь — наплевать, вот я и первая ученица, которая старается изо всех сил! Она же просто дурища, эта училка! Дурее не найдешь!
— Элоиза!!! Если ты не прекратишь ругаться, твоя попа сейчас покраснеет! — Ну, конечно, бабуля Камилла не могла промолчать. А когда она пытается внести свою лепту в воспитание Элоизы, мама тут же находит превосходными даже самые дурные манеры дочери и отводит от нее громы и молнии, которые начинает метать папа, всегда согласный с мнением своей мамочки. «В сорок два года еще пуповина при них, еще не перерезанная», — помирает со смеху Дедуля. «А мама молодец: что хочет, то и делает! Я в нее пошла», — думает Элоиза. — Точно тебе говорю, эта девчонка что-то скрывает!
«Эта девчонка» скрывает голубой камешек еще с обеда. Может, конечно, он и не восьмое чудо света, но что-то вроде…
Назавтра Элоиза находит Изобель в уголке внутреннего двора школы, где эта идиотка назначает свиданки мальчишкам, которые слизывают тонны краски с ее дурацких губ.
— Говори, где ты его нашла?
— Кого? Шла бы ты отсюда, ты мне мешаешь!
— Камень где нашла?
У Изобель вдруг заблестели глаза:
— Ах, тебе это интересно, ну, тогда придется заплатить! — Она почти прикончила тюбик ярко-розовой губной помады, пора подумать о новом.
Но Элоиза уже с хихиканьем убегала. В голове у нее вертелось: так, значит? Ну, хорошо, она тоже больше не играет в «потери», тоже больше ничего никому не «отдаст», станет торговаться, как другие. И даже получше, чем другие, включая ее лучшую подругу Эме, которая тоже стала присматриваться к губной помаде, надо же, и она… Вот маразм! Что ж, «глупость заразнее сифилиса» — еще одна поговорочка Дедули из тех, что вызывают гнев и вопли Камиллы… Однако в словаре говорится, что сифилисом в прошлом веке болело свыше шестидесяти процентов населения, зато после изобретения пенициллина он в Европе почти искоренен. Элоиза время от времени приглядывалась и принюхивалась, на случай, если распространение еще каких-то болезней лишь на время приостановилось. Все знают, что, в конце концов, что угодно может тебе на голову свалиться, даже и то, что вроде бы искоренено. Как каштаны осенью или как оплеуха от папы, когда он перепил шампанского на Новый год, а Ритон играет в войнушку, испуская индейские крики. Ну и валитесь, ну и пожалуйста!
Элоизе удалось перехватить своего братца у выхода из детского сада, на тротуаре. Она схватила его за шиворот:
— Ритон, моя радость, давай ты отнесешь мой ранец домой, а я тебе за это два вечера подряд отдам свой десерт?
— Три. И еще не будешь называть меня Ритон.
— Нет, два. Иначе мама начнет что-то подозревать.
— Тогда два и еще одну ириску, такую длинную в желтом фантике!
Элоиза вздохнула: ох, братец, ему не надо получать высшего экономического образования, и так торгуется лучше некуда… А потом убежала, крикнув на бегу: «Ладно-ладно!», прежде чем Ритон успел взвинтить цену за услугу.
Изобель, за которой, как говорится, всегда тащился хвост поклонников, пыталась при ходьбе вилять бедрами, как Мерилин… Забавно это выглядело в сочетании с кедами и спортивной сумкой! Справа от нее на этот раз был один из «взрослых», слева — другой. Они жужжали ей в уши и размахивали руками, убеждая: «В субботу пойдем в кино, все равно будет дождь и матч не состоится…» Нет, слышно не было — слишком далеко, это Элоиза фантазировала. Но что дождь будет в субботу — точно, так дядька-метеоролог по телевизору сказал, что же до остального… Учительница французского тут, было дело, как заорет на Изобель: «Конечно, у тебя в мозгах не хватает места для уроков, тем более что и мозги-то у тебя под юбкой!..» Все так хохотали, даже сама Изобель смеялась, хотя щеки у нее сравнялись цветом с помадой. А потом руку к сердцу прижала и стала объяснять: «Мадам, я же не делаю ничего плохого, я же не виновата, если…» Ох, уж мне эта Изобель-соблазнительница!
Когда Изобель после двух поцелуев взасос скрылась наконец за калиткой своего сада, Элоиза тронулась в обратный путь — по следу. Ноздри ее трепетали, она пошмыгивала, как охотничий пес, пытаясь разглядеть голубые отсветы на мостовой. Теперь она была совершенно убеждена, что искать надо тут. Изобель не из тех девушек, которые любят менять маршрут, если он проходит мимо дверей технического коллежа, где в основном учатся парни. «У этой девчонки прямо пожар в одном месте», — объявил Дедуля, а уж он-то знает толк в пожарах, действительно, у Изобель во всех местах горит и чешется! Значит, она никуда не сворачивала и нашла камень где-то тут поблизости, что и требовалось доказать. «Вообще-то, математичка не такая уж и дура: я именно что рассуждать умею, какая разница, как считаю, — ликовала Элоиза. — И потом, зачем тогда калькуляторы делают? Чтобы кто на них считал? Собаки, что ли?»