Нет, Элоиза, а не Полина, и есть его настоящая дочь. У этих девочек нет ничего общего! Элоиза похожа на него.
Ну, и на себя самое, разумеется. Все это он и сказал ей — а она улыбнулась, тихо, нежно. И сжала его руку.
— Очень хорошо, — сказала она, — мне куда больше нравится, если так. Но… — тут она снова замолчала и задумалась.
Когда я полюблю, когда я полюблю всерьез, по-настоящему, на кого будет похож тот, кого я полюблю? На меня? На Дедулю? На папу? Нет, только не на папу. На кого-нибудь, менее обманчивого… чтобы не разочароваться… Вот! На светловолосого незнакомца, который в ее снах и мечтах бороздит моря под парусом, бороздит облака под парусом, дружит с альбатросами…
Иногда Элоиза жалеет, что не родилась мальчиком: она поступила бы тогда в Морскую школу, и всю ее жизнь снесло бы на совсем другие рифы… А семья — она, кажется, уже по горло сыта этой семьей!
Сегодня вечером она ляжет пораньше, она нырнет в сон и пустится на поиски голубых камешков, которые вот уже целый год усеивают ее дорогу. Она ни на кого не держит зла. В конце концов, как знать, лучше у нее получится или хуже? Элоиза проглотила слезы — к чему они, слезы? Толку-то от них…
Они возвращаются. Дедуля идет в свою мастерскую — обдумывать озарение, каких он от себя уже и не ожидал; Элоиза склоняется над уроками — быстрей, быстрей, лишь бы не думать ни о чем, кроме этих треклятых поездов, которые ходят только по страницам учебника математики и отправляются из пункта А в пункт В с единственной целью — мешать ей жить.
А Дедуля места себе не находил. Надо было выбросить эти фотографии. Воспоминания отравляют вкус сегодняшней жизни, они весят тонны.
Если бы он, когда вернулся из Малайзии, не женился на Камилле, в сердце своем нося образ маленькой туземки, которую так любил, может быть, он был бы более… Стоп. А Камилла? Разве он когда-нибудь интересовался: вдруг она тоже в сердце своем… Нашел время задавать себе идиотские вопросы!
Назавтра он собрал кучу сухих листьев, добавил хворосту, разжег костерок, взял в руки альбомы…
— Нет, дедушка, нет.
Позади него стояла Элоиза и внимательно смотрела, что он делает. Потом она подняла голову, взглянула ему прямо в глаза и положила ладонь (крепкая уже рука у девчонки!) на руку Дедули. Как редко она называет его иначе, да почти никогда не называет!
— Не надо. У меня будут дети, может быть, они не успеют с тобой познакомиться, и я буду счастлива показать им, какой ты красивый был верхом на лошади. «И как я похожа на Полину. Но этого я ему не скажу», — подумала она. Прошлое, оно — как кайенский перец в гаспаччо, все дело в количестве.
Дедуля убрал альбомы обратно в сундучок. Элоиза же кинулась к своему ящику со старыми игрушками: надо найти… найти что-то, что слишком давит на душу, что уже устарело, надо бросить это в огонь. Не зря же гореть костерку. «У меня тоже есть прошлое, которое меня жжет… Вот! Кукла кузины Терезы, вот! Папа на нее тогда наступил: бедняжка, какая же она косорылая!» Элоизе пришлось ее сохранить, и из-за того, что подарок, но главное — потому что уродина. Стоило попытать счастья? Нет, кукла не похорошела со временем…
Элоиза тихонько посмеивалась: «Иди, девочка, гори, ты свою роль сыграла!»
Дедуля и Элоиза, стоя бок о бок, смотрели, как обугливается тряпичное тельце.
— Когда я умру, знаешь, я хочу, чтобы меня сожгли, Дедуля…
— Вот те на! Почему это?
Малышка немного подумала:
— Не люблю червей, не хочу их кормить — разводить вонь. А огонь, он красивый, все любят на него смотреть, не так, что ли? Он такой красивый, огонь.
Она вернулась к тетрадкам: завтра понедельник, сочинение по латыни. Мадемуазель Леконт такая милая, не хочется ее огорчать. Тоже верующая, но совсем не такая, как Камилла. Элоизе кажется, что мадемуазель Леконт ничего не просит у Бога, даже не просит: «Спаси и сохрани!» Элоиза вздыхает: до чего все остальные на этом помешаны, до чего же им хочется обеспечить себе благополучие на том свете!..
— В конце концов, — размышляет Дедуля, — мне ведь тоже не нравится, что там, под землей, полно червей. Но Камилла ни за что не допустит, чтобы меня кремировали.
Он усмехается: Камилла уверена, что ему-то все равно гореть так или иначе, зато ей прямой путь в райские сады… При этой мысли у него вдруг появляется желание лучше понять ее, и он выводит из гаража старую колымагу — ту, что на бок укладывается на всяком повороте, встречает Камиллу на вокзале и целует в щечку на перроне.