— Нечего смущаться, — заметил Брэндон, успокаивая улыбкой, к которой она уже начала привыкать. — У вас есть с собой какая-нибудь сухая одежда?
Она покачала головой.
— Нет, я не собиралась промокнуть. — Точнее, выставлять себя полной дурой. О господи, что это с нею происходит?
— У меня есть запасные тренировочные брюки и сухие носки. Пойдемте к машине, и вы переоденетесь.
Она покачала головой.
— Нет, все в порядке. — Ей показалось слишком интимным надеть одежду Брэндона. — На ветру я быстро обсохну.
— И так же быстро замерзнете.
— H-нет, со мной все будет в порядке.
Брэндон плотно сжал губы и строго посмотрел на нее.
— Джил, я настаиваю, чтобы вы переоделись. Вы ведь не хотите, чтобы я весь остаток дня беспокоился о вас?
— Вообще-то не хочу. — Джил даже вспотела, представляя, как он целый день будет опекать ее с тревогой в глазах.
— Тогда будьте паинькой и сделайте то, что я говорю.
— Вы всегда так… распоряжаетесь?
— Всегда, — заверил ее Брэндон. — А теперь пошли. — Он кивнул в сторону машины.
Его забота согревала Джил, и это ужасно пугало.
— А вы поможете мне? — Джил озорно улыбнулась ему, чтобы он понял: она шутит. Брэндон повернулся и, как горячим лазером, просверлил ее своими карими глазами.
— Только если вы попросите.
У нее снова запылали щеки, и она пожалела о своем вызывающем замечании, которое перешло границу шутки и превратилось в настоящий флирт. О господи, она флиртовала с ним!
С трудом дыша, она не могла оторваться от его глаз. Глубоко в душе зажегся давно спящий огонь, едва она представила, как он помогает ей раздеться. Затем представила себя в объятиях Брэндона… Джил наконец сумела отвернуться и произнести спокойным голосом, хоть ее эмоции снова вышли из-под контроля:
— Я пошутила.
Замечательно. Трясущиеся колени и бьющееся сердце. Флирт. Глупые мысли о них с Брэндоном. Вышедшие из-под контроля эмоции. У нее появился новый страх. Без сомнения, Брэндон — огромное искушение. Оставалось лишь молить Бога, чтобы у нее хватило сил противостоять ему.
Час спустя Джил и Брэндон сидели рядышком на песке и наблюдали, как девочки строят из песка замок. Ветер утих, и солнце согревало их лица. После шутки Джил по поводу переодевания Брэндон пребывал в смятении. Конечно, он понимал, что она шутит, но это ее двусмысленное замечание возбудило его несказанно.
Хорошо. Итак, его тянет к ней. Но он ведь может справиться с этим! Это всего лишь влечение, биология в действии, а он всегда гордился тем, что может контролировать свое физическое состояние. Это необходимо мужчине, который не собирается вновь разбивать себе сердце. Кроме того, если все получится, как хочет Джил, они никогда больше не увидятся снова. С глаз долой — из сердца вон, как гласит пословица. Ему это подходит.
— Спасибо еще раз за штаны, — поблагодарила Джил. — Пусть лучше будут большие, чем мокрые.
— Рад, что они вам пригодились. Жаль, что у меня не нашлось для вас подходящих туфель.
Она вскинула изящное плечо.
— Это ничего. К счастью, сейчас тепло, и можно ходить босиком.
Он взглянул на ее пальцы ног и заметил розово-голубой рисунок у нее на ногтях.
— А что это у вас за лак?
Джил подняла ногу и пошевелила пальцами.
— Это Зоя пыталась изобразить цветочки.
Брэндон вытянул шею, чтобы лучше разглядеть.
— Цветочки?
Она рассмеялась.
— Знаю, что это больше похоже на шарики, чем на цветочки. Но ей очень хотелось. Разве я могла спорить?
Брэндон восхитился ее терпимостью.
— Откровенно говоря, я не понимаю этого девчачьего увлечения лаком для ногтей. Каждый раз, когда мы попадаем в «Таргет», Кристи покупает, по крайней мере, три бутылочки.
— На прошлой неделе я насчитала у Зои пятнадцать цветов, включая блестки, — заметила Джил. — А я согласна на обычный розовый каждый день.
— Да, но даже и обычный розовый оставляет пятна на ковре.
Она прикрыла рукой улыбку.
— Мне очень жаль.
Брэндон пожал плечами.
— Век живи — век учись. Теперь мне бы для полного счастья научиться плести французские косички.
— Я тоже не особенно хорошо умею это делать.
— Странно, потому что Кристи всегда восхищается французскими косичками Зои.
— Это делает мой папа.
— В самом деле?
— Действительно. Когда я была в возрасте Зои и Кристи, мне очень хотелось иметь французские косички, и я неделями умоляла его. В один прекрасный день он купил книгу «Юный парикмахер», изучил ее и стал практиковаться на мне, пока у него не получилось. — Она криво усмехнулась. — Теперь он настоящий ас. Вы бы посмотрели, как он работает!
— В следующий раз, когда увижу его, поклонюсь с уважением и восхищением. Я один раз попробовал, и у меня свело руки, а волосы у Кристи выглядели так, будто в них запутался морской змей.
Джил потерла подбородок.
— Несколько лет назад он даже придумал хитроумную заколку для волос.
— И какова же ее судьба?
— Та же, что и других его изобретений, — безвестность.
— Безвестность? — спросил он, заметив ее раздражение.
Она кивнула.
— Конструкция нуждалась в доработке, а он потерял ней интерес. Наверное, валяется где-то в мастерской, в пыли.
Он почувствовал горечь в ее словах, заметил, как застыли у нее плечи. Стоит ли ему продолжать? Может быть, это болезненная тема для нее? Победило любопытство.
— Ваш отец всегда изобретал?
— Сколько я себя помню, — мрачно ответила Джил. — Он никогда не занимался ничем другим.
Брэндон вспомнил ее рассказ о том, как ее дразнили дети. Стало быть, разговор о работе ее отца был болезненным для нее. Он немного посидел молча, сочувствуя в душе. Конечно, Брэндон не считал себя специалистом во взаимоотношениях, но чувствовал, когда кого-то что-то сердило. А еще ему было очень интересно, из-за чего она стала такой неотразимой женщиной сегодня…
— Вы не хотите говорить об этом? — спросил он, испытывая уверенность, что уж сейчас-то Джил прекратит отвечать на его вопросы. Ведь она рассматривает его только как неприятную проблему, а совсем не как друга.
— О чем?
— Почему вас так возмущает занятие вашего отца, — ответил он.
— Вовсе не возмущает, — возразила она, хотя сжатые губы опровергали ее слова. Она посмотрела прямо на Брэндона. — А почему меня должно это возмущать?
— Ах, перестаньте. Всем своим видом вы выражали возмущение. Но почему? — Он покачал головой. — Я не понимаю.
Джил долго не отвечала. Наконец тихо произнесла:
— Почему он не мог быть бухгалтером, или банкиром, или продавцом в магазине? — Она вздохнула. — Вам не понять, что это такое — быть ребенком Чудака Винтерса, сумасшедшего ученого.
— Почему бы вам не рассказать мне?
— Мне было… неловко. — Джил взглянула на него своими полными грусти небесно-голубыми глазами. — Он был так не похож на отцов моих друзей. Все время что-то взрывал в своей лаборатории, волосы у него торчали во все стороны, а одежда была испачкана. Отца никто не уважал, Брэндон, и я долго жила в ореоле его сомнительной славы.
Брэндону хотелось обнять ее, убрать эту грусть и все наладить в ее мире. Но он сомневался, что ей это понравится.
— Мне очень жаль, — откликнулся он. — Знаете ли, я познакомился с вашим отцом некоторое время тому назад и с самого начала зауважал его, несмотря на… его необычную внешность. Может быть, вам только казалось, что его не уважают.
— Очень мило, что вы это говорите…
— Я говорю это не из любезности. Это правда.
— Все равно спасибо. — Джил решительно посмотрела на него. — Может быть, все будет по-другому теперь, когда я решила доказать, что я нечто другое, чем просто дочь Чудака.
— И как вы это сделаете? — спросил он, хотя уже знал, что она ответит. И что будет чувствовать себя бездушным подлецом, когда это подтвердится.
— Конечно же, в качестве удачливой владелицы ресторана, — заявила Джил, не отрывая от него взгляда.