– Письмо, письмо! Да здравствует папа!
– Да, чудесное длинное письмо. Он здоров и считает, что перенесет холодное время года гораздо лучше, чем мы думали. Он шлет всем нам самые добрые пожелания к Рождеству и отдельно обращается к вам, девочки, – сказала миссис Марч, прикасаясь к своему карману так, словно там лежало сокровище.
– Быстро доедаем – и все! Хватит тебе, Эми, сгибать мизинчик и жеманиться над тарелкой! – закричала Джо, в спешке заглатывая чай и роняя хлеб маслом вниз на ковер.
Бесс больше не могла есть, она снова скользнула в свой темный уголок и, сидя там, размышляла о предстоящем удовольствии.
Наконец все были готовы.
– Это просто замечательно, что папа отправился на войну капелланом, хотя он уже старше призывного возраста и здоровье у него не такое хорошее, чтобы быть солдатом, – сказала Мег с теплотой.
– Как я хотела бы отправиться на войну барабанщиком или vivan…[4] Как они там называются?.. Или медсестрой, чтобы я могла быть рядом с папой и помогать ему, – простонала Джо.
– Должно быть, очень неприятно спать в палатке, есть всякую невкусную пищу и пить из жестяной кружки, – вздохнула Эми.
– Когда он вернется домой, мама? – спросила Бесс с чуть заметной дрожью в голосе.
– Не скоро, дорогая, если только не заболеет. Он останется там и будет свято исполнять свой долг столько, сколько сможет, и мы не имеем права просить его вернуться ни одной минутой раньше того момента, когда без него смогут обойтись. А теперь садитесь и слушайте.
Все сели поближе к огню: мама – в большом кресле, Бесс – у ее ног, Мег и Эми уселись с двух сторон на ручках кресла, а Джо прислонилась сзади к спинке, чтобы никто не увидел признаков волнения на ее лице, если письмо окажется трогательным. А лишь немногие из писем, написанных в то тяжелое время, не были трогательными, особенно это касалось тех писем, что посылали домой отцы. В этом письме мало говорилось о переносимых изо дня в день трудностях, о грозящих опасностях или упорно заглушаемой тоске по дому. Это было бодрое, полное надежд послание с живыми описаниями солдатской жизни, походов, военных новостей, и лишь в конце обнаруживалось, что сердце автора переполнено отцовской любовью и тоской по оставшимся дома дочкам: «Передай им мою глубокую любовь и поцелуй их за меня. Скажи им, что я думаю о них днем, молюсь за них ночью и черпаю лучшее утешение в мыслях об их любви. Целый год предстоит нам ожидать встречи; это такой долгий срок, но напомни им, что, пока мы ждем, мы можем трудиться, и потому эти тяжелые дни не должны пропасть зря. Я знаю, они помнят все, о чем я говорил им, и будут любящими и заботливыми детьми для тебя, будут честно исполнять свой долг, упорно бороться со своими внутренними врагами и побеждать их так решительно и красиво, что, когда я вернусь к ним, я смогу еще сильнее любить моих маленьких женщин и гордиться ими».
Все вздохнули, когда прозвучал этот отрывок письма. Джо не стыдилась огромной слезы, скатившейся на кончик носа, а Эми не обратила внимания на то, что взъерошивает волосы, когда спрятала лицо на плече у матери и всхлипнула:
– Я такая эгоистка! Но я очень постараюсь стать лучше, так что он, может быть, не разочаруется во мне, когда вернется.
– Мы все будем стараться! – воскликнула Мег. – Я знаю, что слишком много думаю о своей внешности и не люблю работать, но больше этого не будет, насколько это в моих силах.
– Я постараюсь стать той «маленькой женщиной», какой он хочет меня видеть, не буду грубой и необузданной и исполню мой долг здесь, дома, вместо того чтобы мечтать оказаться где-нибудь в другом месте, – сказала Джо, думая при этом, что владеть собой, оставаясь дома, окажется для нее куда более трудной задачей, чем встретиться лицом к лицу с одним или двумя мятежниками-южанами.
Бесс не сказала ничего, она просто утерла слезы синим солдатским носком и принялась вязать изо всех сил, чтобы, не теряя времени, начать исполнять свой непосредственный долг. В глубине своей кроткой души она давала себе обещание стать такой, какой надеялся встретить ее отец, когда следующий год принесет ему счастливое возвращение домой.
Миссис Марч нарушила молчание, которое последовало за словами Джо, сказав бодрым голосом:
– Помните, как мы играли в пилигримов, когда вы были маленькими? Как вы радовались, когда я привязывала вам на спину мешочки с лоскутками вместо котомок, давала вам шляпы, палки и бумажные свитки с напутствиями и отправляла вас в путешествие по дому из погреба, который был Городом Разрушения, на самую крышу, где из разных красивых вещей мы создавали Небесный Город?[5]
5
В основу этой игры лег сюжет религиозно-дидактической поэмы английского писателя и проповедника Джона Беньяна (1628–1688) «Путешествие пилигрима» (1678), излагающей историю тяжкого пути Христиана, героя поэмы, к Небесному Городу, куда он отправляется, убедившись, что город, в котором он жил до сих пор – Город Разрушения, – обречен на погибель. Упоминаемые далее Болото Уныния, Прекрасный Дворец, Ярмарка Тщеславия, Долина Унижения – места, куда попадает на своем пути Христиан.