– Все в порядке, это мисс Джо, – сказал Лори. – Проведите ее наверх. – И он подошел к двери своей маленькой гостиной, чтобы встретить Джо, румяную и чувствующую себя совершенно как дома с блюдом под крышкой в одной руке и тремя котятами Бет в другой.
– А вот и я, да со всеми пожитками! – оживленно заговорила она. – Мама шлет сердечный привет и очень рада, что я смогу что-то для вас сделать. Мег захотела, чтобы я отнесла вам немножко ее бланманже – оно у нее очень неплохо выходит, а Бет подумала, что ее котята очень благотворно действуют. Я знала, что вы, наверное, над ними посмеетесь, но не могла отказать Бет – ей так хотелось тоже что-нибудь для вас сделать.
Однако случилось так, что одолженные Бет забавные маленькие котята оказались как раз тем, что было нужно, так как они рассмешили Лори, и он, забыв свою застенчивость, сразу же стал вполне общительным.
– Оно выглядит слишком красивым, чтобы его есть! – воскликнул Лори, с веселой улыбкой глядя, как Джо раскрывает принесенное ему блюдо и показывает бланманже Мег, обложенное вокруг гирляндой из зеленых листьев и цветов красной герани, так любовно выращенной Эми.
– Да тут нет ничего особенного, просто все они относятся к вам по-доброму и хотели это показать. Скажите девушке, чтобы убрала это и подала вам к чаю. Оно ведь очень простое и мягкое, вы сможете легко его съесть, и оно ничуть не повредит вашему больному горлу. Какая у вас эта комната уютная!
– Могла бы быть, если бы ее содержали как следует. Но горничные ленивы, а я не умею заставить их уделять этому достаточно внимания. Это меня и правда огорчает.
– Да я в две минуты все тут поправлю, надо всего лишь вычистить щеткой каминную плиту – вот так… и вещички на каминной полке поставить попрямее – вот так… и книжки переставить вот сюда, а бутылки – сюда, и диван повернуть, чтобы свет на него не падал, и чуть-чуть взбить подушки… Ну вот, теперь у вас все в порядке.
И так оно и было, потому что, пока Джо смеялась и болтала, она быстро расставляла вещи по местам, чем придала комнате совершенно другой вид. Лори следил за ее действиями в уважительном молчании, а когда она жестом пригласила его сесть на диван, он уселся на него с довольным вздохом и благодарно произнес:
– Какая вы добрая! Да, это как раз то, чего мне хотелось. А теперь, прошу вас, садитесь в большое кресло и позвольте мне самому сделать что-то, чтобы развлечь мою гостью.
– Нет уж, я ведь пришла развлекать вас. Хотите, я почитаю вам вслух? – И Джо бросила полный любви взгляд на несколько привлекательных книг, стоящих поблизости.
– Спасибо! Эти все я уже прочитал, и, если вы не против, я бы лучше поговорил с вами.
– Ничуть не против! Дайте мне только волю, я буду разговаривать весь день напролет. Бет говорит, я никогда не знаю, где следует остановиться.
– Бет – это та розовощекая девочка, что чаще всего сидит дома, но иногда выходит в сад с маленькой корзинкой? – с явным интересом спросил Лори.
– Да, это Бет. Она – моя сестричка-подружка, и вот уж кто по-настоящему самая добрая и хорошая из нас всех.
– А красивая – это Мег; значит, с вьющимися волосами – это Эми?
– Да как же вы узнали?
Лори покраснел, но ответил ей вполне откровенно:
– Ну, видите ли, я часто слышу, как вы окликаете друг друга, и, когда сижу тут наверху, совсем один, не могу не посматривать на ваш дом: у вас там, как мне представляется, всегда так хорошо, так весело. Простите меня, пожалуйста, за такую дерзость, но вы порой забываете опустить штору на том окне, где стоят цветы. И когда зажигают лампы, все выглядит так, будто смотришь на картину: пылает огонь в камине, и вы все – за столом, с вашей матушкой. Ее лицо прямо напротив меня, за цветами, и оно такое доброе и милое… Не могу удержаться, все смотрю и смотрю. Вы же знаете, матери у меня нет. – И Лори принялся ворошить уголья в камине, пытаясь скрыть чуть заметное подрагивание губ, от которого ему не удавалось избавиться.
Печальный взгляд одинокого, истосковавшегося мальчика до самой глубины затронул горячее сердце Джо. Воспитывалась она очень просто, и учили ее простым вещам, так что голова ее не была забита никакими «глупостями»: в свои пятнадцать лет она была чиста душой и искренна, как всякий ребенок. Мальчик был болен и одинок, и, понимая, насколько счастлива и богата она сама домашним очагом и семейными радостями, она всей душой стремилась поделиться ими с Лори. Выражение ее лица стало особенно дружеским, а обычно грубоватый тон особенно мягким, когда она сказала: