С трудом удержавшись, чтобы не прыснуть со смеху, – ведь он мог бы оскорбить ее величество! – Лори постучал в дверь и был милостиво принят.
– Садитесь и отдыхайте, пока я уберу на место эти вещи, а потом я хочу посоветоваться с вами об очень серьезном деле, – сказала Эми, продемонстрировав Лори свой роскошный наряд и загнав Полли в дальний угол. – Эта птица – самое тяжкое испытание в моей жизни, – продолжала она, стягивая с головы розовый холм, в то время как Лори усаживался верхом на стул. – Вчера, когда тетушка Марч спала, а я старалась сидеть тихонько, как мышка, Полли как завизжит в своей клетке, как начнет крыльями хлопать, ну, я пошла его выпустить, а там – огромный паук. Я его выкинула из клетки, он быстро заполз под книжный шкаф. Полли зашагал за ним, наклонился, заглянул под шкаф и сказал забавно, как он всегда говорит, и даже одним глазом мне подмигнул: «Выходи пр-ройтись, моя милочка». Я не выдержала и рассмеялась, а Полли стал ругаться, и тетушка Марч проснулась и выбранила нас обоих.
– И что же, паук принял приглашение старого хлыща? – спросил Лори, зевая.
– Да, он выполз, а Полли удрал, перепугавшись до смерти, и вскарабкался на тетушкино кресло, крича: «Лови! Лови! Лови ее!», а я гонялась за пауком.
– Вр-ранье! Ой-ёй-ёй! – закричал попугай и, подскочив к Лори, принялся клевать носки его башмаков.
– Будь ты моим, я бы тебе шею свернул, ты, старая ворона! – воскликнул Лори, грозя кулаком попугаю, который склонил голову набок и мрачно прокаркал: «Аллилуй! Благо твоим запонкам, миляга!»
– Ну вот. Я готова, – сказала Эми, закрыв гардероб и доставая листок бумаги из кармана. – Мне хочется, чтобы вы это, пожалуйста, прочитали и сказали, законно ли оно и правильно или нет. Я почувствовала, что нужно его написать, потому что жизнь такая непрочная, а я не хочу никаких недобрых чувств над моей могильной плитой.
Лори закусил губу и, слегка отворотясь от печальной просительницы, прочел следующий документ с достойной похвалы серьезностью, если принять в расчет орфографию написанного:
МОЯ ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВИЩАНИЕ
Я, Эми Кёртис Марч, будучи в моем здравом уме, собираюсь отдать и завищать все мое земное имусчество – viz.[91] – т. е. – именно
Моему отцу, мои лучшие картины, этюды, карты и произвидения искусства, включая рамы. Так же мои $100, в полное распорижение.
Моей матери, всю мою одежду, кроме голубого передника с карманами – так же мой портрет, и мою медаль, с большой любовью.
Моей дорогой сестре Маргарет, я даю мое беризовое кольцо (если я его получу), так же мою зеленую шкатулку с голубями на ней, так же кусок моих настоящих кружев ей на шею, и мой набросок ее портрета как память об «ее малышке».
Джо я оставляю мою нагрудную брош, ту, что залипили сургучом, так же мою бронзовую чернильницу – она сама от нее крышку потеряла – и самого любимого гипсового кролика, потому что я прошу простить что сожгла ее сказку.
Бет (если она меня пережывет) я даю мои куклы и маленький комодик. мой веер, мои полотняные воротнички и мои новые тапочки если сможет их носить когда будет худая после болезни. И еще я при сем оставляю ей мои сожеления что раньше смеялась над старой Джоанной.
Моему другу и саседу Теодору Лоренсу я завищаю мой бювар[92] из папимашэ, мою модель лошади (глина), хотя он сказал у нее никакой шеи нет. Так же в ответ на его великую доброту в горесный час любую из моих художественых работ какую он захочет. Noter Dame – лучше всего[93].
Нашему достопочтеному благодетелю мистеру Лоренсу я оставляю мою пурпурную шкатулку с зеркалом в крышке которая пригодится для его ручек и напомнит ему об ушедшей девочке благодарной за его распаложение и помощ ее семье, особенно Бет.
Я желаю чтоб моя любимая подруга Китти Брайант получила мой голубой шелковый передник и мое колечко из золотых бусин с поцелуем.
Ханне я завищаю мою картонку для шляп. она ее хотела, и все лоскутные поделки я ей оставляю в надежде что «как взглянит, так вспомнит».
А теперь распоредившись моим самым ценным имусчеством я надеюсь все будут довольны и не станут винить покойных. Я всех прощаю, и верю что мы все сможем встретится когда трубный глас прозвучит. Аминь.
К сей моей воле и завищанию я прилагаю мою руку и печать сего 20-го дня Ноя. Anni Domino 1861[94]
Эми Кёртис Марч
Свидетели:
Эстель Вальнор, Теодор Лоренс.
Второе имя было написано карандашом, и Эми объяснила, что Лори следует переписать его чернилами и запечатать документ за нее должным образом.
93