— Вон там… для тебя…
Понесла в шкаф очередную стопку вещей, повернулась — Томми стоял, держа в руке нож и уставившись на него со странным выражением лица; вынимал наполовину из ножен, снова вставлял…
— Ты чего? — спросила она.
Он вскинул голову и взглянул на нее; улыбка его тоже была странной — неуверенной и удивленной.
— Ты мне нож подарила…
— Ну да, — улыбнулась Клодин, — а что? — подумала: нет, не зря все-таки купила, кажется, ему нравится.
Как — то очень ловко перехватив нож — так, что из кулака торчало только лезвие, Томми сделал им несколько выпадов перед собой. Шагнул назад, развернулся на каблуке и снова взмахнул лезвием.
Покосился на нее, словно проверяя: произвел ли впечатление? Улыбка у него была уже нормальная — и очень довольная.
Клодин, как положено, похлопала в ладоши.
Томми подошел вплотную.
— Я давно в последний раз говорил, что люблю тебя?
— Давно… — она взглянула на него снизу вверх. — Ты обычно просто говоришь, что я красивая.
— Не просто красивая — а очень красивая, потрясающе красивая, возмутительно красивая! — сияя до ушей, перечислил он. — Так вот — я тебя люблю! Ужасно! — и поцеловал ее в нос.
Свитер ему тоже понравился, но такого впечатления, как нож, не произвел. Клодин всегда знала, что мальчишкам любого возраста куда больше нравятся игрушки, чем полезные подарки.
Наконец, заставив Клодин примерить ее свитер и выразив подобающее восхищение, Томми сказал:
— Ну ладно. Пойду потренируюсь все-таки.
— Что, прямо так и пойдешь — без майки?
— А что? — удивился он.
— А Арлетт? Неудобно…
— Я же не без штанов! — пожал плечами Томми. — И потом — она у себя в комнате, отдыхает.
Пошел к двери и уже на пороге, обернувшись, выдал, что называется, «реплику под занавес»:
— Да, забыл сказать. Я миссис Кроссвелл временно попросил не приходить. Ну, понимаешь, — замялся, — из соображений безопасности, пока у нас Арлетт гостит…
Как же — у себя она отдыхает! Когда через четверть часа Клодин пришла в тренажерный зал, Арлетт, естественно, была уже там. Стояла, опершись локотком о велотренажер, и глазела на полуголого Томми.
Не смотрела, а именно глазела, нагло и бесстыдно.
Посмотреть на него и в самом деле стоило — широкоплечий, подтянутый; мускулатура — дай бог всякому!
Смотри, девочка, смотри… только лапки не тяни, переломаю! И ни с какими интересами МИ-5 не посчитаюсь!
Очевидно, кое-что из этих невысказанных мыслей отразилось на лице Клодин — француженка смешалась, пискнула: «Томми, ну, значит, мы обо всем договорились…» — и быстро вышла.
Томми, лежа на силовой скамье, продолжал методично сводить перед грудью рукоятки тренажера.
— О чем это вы договорились? — небрежно поинтересовалась Клодин.
— У тебя не найдется черных колготок?
— Что? — меньше всего она ожидала услышать подобный вопрос.
— Арлетт завтра нужно на похороны идти, — невозмутимо объяснил Томми. — А сама она у тебя стесняется спросить.
«Она — и вдруг стесняется?!» — саркастически подумала Клодин, но вслух спросила о другом:
— Скажи пожалуйста — ты что, ей давал трогать мою львицу?
— Да, девочке захотелось ее поближе посмотреть, а что?
Сказать Клодин по этому поводу могла бы многое, и главным из этого «многого» был бы яростный вопль: «Это моя львица! Моя — слышишь?!»
Но она просто молча развернулась и вышла.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Да, не так я собиралась провести эти свободные дни…»
По оценке страховой компании золотая львица стоила сорок тысяч фунтов. Поэтому страховщики настаивали на том, что такую дорогую вещь нужно хранить исключительно в сейфе.
Но запирать ее там, где нельзя будет на нее любоваться, Клодин не хотелось. Выход нашелся простой: ниша, где стояла статуэтка, была устроена наподобие тех, в которых хранятся ценные экспонаты в музеях; стекло, закрывавшее ее, выдержало бы даже выстрел в упор из пистолета. Поднять же это стекло можно было только одним способом: нажать в определенном порядке несколько кнопок на внутренней стенке сейфа, расположенного в нескольких футах от ниши. А для этого, разумеется, открыть сам сейф.
Сам Томми бы в нишу не полез — ему это было просто незачем.
Так что, увидев, что статуэтка стоит чуть левее, чем обычно, Клодин сразу поняла, что к чему. И, как оказалось, не ошиблась…