Но сейчас сочельник, и у меня официально нет времени.
В отчаянной попытке найти хоть какой-нибудь знак, я сканирую ярко освещенные витрины, надеясь, что придет вдохновение. Все красивое и мерцает, но нет ничего такого, что Меган придется по вкусу.
Я останавливаюсь, когда мне в глаза бросается витрина книжного магазина. Там за стеклом выставлен набор детских книг. Глубоко вздохнув, я медленно просматриваю названия, узнавая многие из них. Такие стоят на полке в нашей детской.
В июне мы узнали, что беременны, и книжная полка стала самой первой нашей покупкой.
Меган была экономна во всем, кроме книг.
Потом у нас случился выкидыш, и детская со всеми книгами внутри остается нетронутой и по сей день.
В мире есть только одна вещь, которую действительно хочет Меган. Единственное, что нельзя купить за деньги.
Маленькую частичку меня.
Маленькую частичку ее.
Маленькую частичку нас.
Объяснение доктора, что иногда это просто случается, не удовлетворяет ни одного из нас, но страх потерять ребенка пока настолько необузданный и удушливый, что Меган вообще не хочет обсуждать еще одну попытку. Врач давно дал нам зеленый свет, но прошло уже полгода, а она до сих пор не хочет даже попытаться.
А я очень хочу попробовать.
Я плотнее закутываюсь в пальто, поворачиваю за угол и натыкаюсь на небольшую толпу, собравшуюся прямо рядом с кафе. Там парень играет на гитаре, и рождественский хор поет «Тихую ночь», а когда песня заканчивается, маленькая аудитория взрывается аплодисментами.
Некоторые зрители бросают деньги в открытый гитарный футляр на тротуаре.
Я пытаюсь дотянуться до бумажника, когда кто-то хватает меня за руку.
- Ты слышишь барабаны?
Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с мужчиной. По его внешности предполагаю, что он бездомный. На нем рваное пальто, и ему отчаянно необходимо помыться. Я стараюсь не передергиваться, когда он тянет за рукав моего дизайнерского костюма.
- Барабаны, - повторяет он настойчиво. - Ты их слышишь?
Барабаны? Я вижу только гитариста.
- Нет. Сожалею. Я не слышу барабаны.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, когда он ужесточает хватку на моей руке.
- Слушай, сынок. Просто послушай.
Я устало вздыхаю, подыгрываю и притворяюсь, что слушаю. Город никогда не замолкает, а в канун Рождества особенно. В эту ночь город наполнен шумом.
Оживленные покупатели. Нетерпеливые водители сигналят. Люди кричат.
Тем не менее, я слушаю. И вдруг я слышу это.
Ром бум бум бум.
Звук слабый, но он есть. Тихие ритмичные удары, которые сливаются в ночи.
Как этот старик услышал звук вне моего понимания.
- Ты слышишь это, не так ли?
Я киваю и оглядываюсь, надеясь найти источник звука. Мужчина указывает на темный переулок за кафе.
- Там, - говорит он.
Воспевающие начинают свое представление «Святая ночь», и в очередной раз я слышу ром бум бум бум, доносящийся из темноты.
Заинтригованный, я отхожу от старика и медленно иду по направлению к переулку. Каждый шаг приближает меня к ударам, пока я, наконец, не вижу маленького мальчика, примостившегося в углу. Единственный свет исходит от его фонаря, а на коленях лежит маленький барабан.
Барабан поврежден, ремешок изношен, но это, очевидно, его самое ценное владение.
Наверное, его единственное владение.
Он живет здесь? В этом грязном переулке? А где его родители?
- Я буду играть для вас?
Его голос – всего лишь шепот. Одежда на нем грязная и оборванная, а выцветшая синяя куртка на его плечах слишком велика.
- Я слышал, как ты играешь, - говорю я мягко. Последнее, что мне нужно, это напугать ребенка. – У тебя очень хорошо получается. Ты один?
Он кивает.
- Где твои родители?
Его лицо кривится от боли, и мой желудок сжимается. На вид ему не больше пяти лет. Может, шесть.
- Я буду играть для вас? - снова спрашивает он. На этот раз немного громче. Чуть более решительно.
Просто потому что не знаю, что еще сделать, я киваю. Закрытый переулок, к счастью, сдерживает большую часть снега, так что я нахожу плотный кусок картона и сажусь. Я не думаю о том, что, вероятно, напрочь испортил свой дизайнерский костюм. Я просто сижу и слушаю.
Мальчик бьет палочками по кожуху барабана.
Ром бум бум бум.
Ром бум бум бум.
Каждый ритмичный удар пронзает мою душу, и, когда он подходит к концу своей мелодии, я тянусь во внутренний карман за бумажником.
- Нет, сэр, - тихо говорит он. - Мне не нужны ваши деньги.
Трудно не засмеяться. Ребенок окружен мусорными контейнерами и живет в картонной коробке. Если кому-то и нужны мои деньги, то именно этому малышу.
- Что же тебе нужно?
- Просто еда.
- Я могу заплатить тебе едой?
Мальчик энергично кивает, и я замечаю, что его глаза вдруг становятся чуть ярче.
Бедняга, вероятно, голодает и определенно хотел бы воспользоваться ванной. Его сладкое личико покрыто грязью, но у него самые большие, самые синие глаза, которые я когда-либо видел.
- Почему бы тебе не пойти со мной домой? - Слышу я свой голос. - Моя жена любит готовить.
Он качает головой.
- Я не могу уйти. Мама сказала мне оставаться здесь. Мне нужно оставаться здесь.
- Сколько тебе лет?
- Шесть, сэр.
- У тебя есть имя?
- Меня зовут Люк.
- Что ж, Люк, меня зовут Джастин Бэнкс. Здесь холодно, и снегопад усиливается.