Измотанные солдаты вновь сели на своих усталых лошадей, а индейцы хватались за свои талисманы, стремясь отвести беду. Мы снова тронулись в путь.
Был полдень 25 июня 1876 года. Жара не спадала. Моя рубашка прилипла к спине, а в рот и ноздри набилась дорожная пыль. Прерия уже не казалась такой притягательной, как рисовала ее память о моей индейской жизни.
Перейдя водораздел, мы выехали к верховьям маленького ручейка, несшего весной свои воды в Мокрую Траву, а теперь совершенно пересохшего. Здесь-то Кастер и принял решение о разделе полка на двенадцать частей. Позже многие осуждали его за это, но, на мой взгляд, напрасно. Они не принимали в расчет то, как он видел ситуацию.
Генерал не верил в существование большой индейской деревни, хотя и знал наверняка, что краснокожие стоят где-то на реке, между тем местом, куда направлялись мы, следуя высохшим руслом, и колоннами Терри и Гиббона, приближавшимися со стороны устья.
Однако сиу могли и подняться вверх по течению до предгорий Бигхорна и напасть на нас с левого фланга, отрезав и окружив часть войск. Поэтому Кастер послал Бентина и три отряда пресечь попытку такого рода, а усиленный отряд разведчиков — прочесать берег насколько хватало глаз.
Мой приятель Батс ускакал с батальоном Бентина, и больше я его никогда не видел. Но до сих пор отказываюсь верить, что он погиб.
Из оставшихся восьми отрядов Кастер оставил пять под своим непосредственным командованием, а три отдал Рено. Миль через десять после водораздела мы увидели на правом берегу ручья одиноко стоящий типи и индейцев вокруг него. Командиры едва не открыли по ним огонь, но вовремя сообразили, что это наши собственные разведчики.
Типи принадлежал сиу, и все вокруг носило следы поспешного бегства. Лейтенант Хэйр сообщил Кастеру, что его следопыты спугнули около пятидесяти краснокожих.
Генерал распорядился послать часть разведчиков проследить, куда направились беглецы, и приказал Рено вести свои отряды ускоренным маршем и форсировать реку.
После его отъезда Кастер двигался следом, пока мы не подошли к реке. Сейчас почему-то считают, что Рено не торопился переправиться через нее, ожидая подкрепления со стороны генерала. Возможно, это и так, но лично я подобного приказа не слышал.
На мой взгляд, все обстояло гораздо проще. Памятуя свою удачную тактику при Уошито, где он также раздробил свои силы на мелкие отряды, Кастер решил атаковать индейскую стоянку сразу с нескольких сторон. Свои отряды он повел вдоль реки, скрываясь за ее высоким обрывистым берегом от вражеских глаз. Рено же двигался по прерии и открыто. Замысел был прост: Кастер, пройдя несколько миль вниз по течению, переправится там и ударит с одного края, а Рено, раньше него оказавшийся на противоположном берегу, — с другого
Но Кастер или забыл, или просто не хотел вспоминать, как подобный же маневр при Уошито не принес желанного результата. Эллиот, посланный генералом в обход, был разбит, в то время как сам генерал победил быстро и без особых потерь. Теперь подобный же исход мог грозить Рено или Бентину, поскольку никто точно не знал, сколько врагов нас подстерегает и где именно они укрылись.
Сам же Кастер не торопился. Он даже позволил людям остановиться и спокойно напоить лошадей. Этой передышкой воспользовался корреспондент Марк Келлог, с которым я познакомился еще на борту «Дальнего Запада», чтобы задать генералу несколько вопросов.
— Генерал, — сказал он, — не могли бы вы прокомментировать свою тактику? Ваше спокойствие, да и эта остановка перед самым сражением выглядят несколько странно…
— Пожалуйста, — невозмутимо ответил Кастер. — Многие полагают, что я нетерпелив и добиваюсь побед исключительно оголтелым напором. Категорически это отрицаю. Все когда-либо совершенное мною было результатом тщательного анализа всех вариантов предстоящего сражения. Любые отклонения, возникающие во время самой битвы, также предусмотрены и изучены, как под увеличительным стеклом. Мой мозг работает быстро, и решения принимаются мгновенно, но, повторяю, все они — плод долгих и кропотливых раздумий, а соответственно, и общего плана кампании.
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент появился его адъютант лейтенант Кук, отправившийся ранее вместе с отрядами Рено в качестве наблюдателя. Теперь он спешил обратно.
— Жирар докладывает, — прокричал он, осаживая коня, — что навстречу Рено движутся большие силы индейцев.
— Где неприятель? — быстро спросил Кастер.
— Милях в трех ниже по течению. По крайней мере, был там, когда я уезжал. Теперь же Рено, должно быть, начинает бой.
Действительно, не прошло и двух секунд, как до нас долетели звуки ружейных залпов.
— Какова численность противника?
Но Кук не мог этого сказать: изрезанная местность, высокий берег и густые кусты не позволяли верно оценить силы врагов.
Горнист протрубил отрывистый сигнал, и солдаты заметались, готовя лошадей к выступлению. Не дожидаясь их, Кастер бешено погнал Вика вверх по склону северного берега, остальные же по мере готовности последовали за ним.
Теперь мы двигались более или менее параллельно течению Мокрой Травы, но на этот раз по берегу, а не под ним: Кастер искал возвышенность, дабы рассмотреть с нее, что происходит в долине.
Если он еще и питал какие-то сомнения относительно существования большой индейской деревни, то теперь они рассеялись: она лежала примерно в миле ниже по течению, но из-за изгибов Мокрой Травы была видна лишь ее часть, и я снова испугался, что Кастер неверно оценит ситуацию. Однако, даже судя по тому, что открылось нашим взорам, а также по числу бившихся с Рено индейцев, население деревни было никак не меньше двух тысяч человек.