Вождь держал в руках каменную трубку со стянутым медными кольцами деревянным мундштуком длиной фута в полтора. Нам некуда было деваться, и мы просто стояли и смотрели на него. Он запустил руку в небольшой кожаный мешочек и набил трубку, а толстая женщина сунула в огонь прутик, подержала его там, пока на конце не засветился красный уголек, а затем передала Старой Шкуре. Тот раскурил трубку и передал ее Керолайн.
Моя сестра, какой бы тертой она ни прикидывалась, никогда в жизни не курила. Она повертела трубку в руках, приличия ради восхищенно поцокала языком и отдала назад. Вождь сообразил, что она не понимает, чего, собственно, от нее хотят, и повелительно ткнул пальцем в бизонью шкуру справа от себя, приказывая ей сесть. Затем он вставил мундштук ей в рот, вытянул губы и сделал ими несколько всасывающих движений, сопровождающихся характерными звуками.
Керолайн послушно повторила. Уверен, что все происходящее в палатке она восприняла как некий сексуальный ритуал или нечто в этом роде. Вождь между тем бормотал заклинания, отводя от себя злую волю гостей, и с облегчением вздохнул, когда изо рта Керолайн повалил дым. Индейцы верят, что демоны не выносят дыма, поскольку он — следствие очистительного огня.
Наконец Старая Шкура забрал у сестры свою трубку, из которой уже поднималась лишь жиденькая струйка дыма. Глаза Керолайн остекленели и слезились, но она молча вцепилась зубами в шейный платок в ожидании самых ужасных последствий и не проронила ни звука. Да, старуха Керолайн была парнем что надо.
Вождь выбил трубку и якобы случайно просыпал всю золу сестре на сапоги, желая ей тем самым (как я узнал впоследствии) всяческих напастей. Затем он снова залез в кисет, достал щедрую щепотку адской смеси, в которой лишь жалкая часть была табаком, а остальное составляли сушеные листья и коренья, а также порошок из мозга бизоньих костей.
Индейцы изобрели курение. Вот, пожалуй, и все, что они изобрели.
После того как он прикончил вторую трубочку своего зелья, его настроение резко улучшилось. Вождь хихикал, добродушно болтал, а потом обратился к женщине у очага. Видимо, он отдал ей какие-то распоряжения, так как она тут же вышла, потом вернулась и бросила в булькающую на огне посудину кусок антилопьего мяса.
Вскоре по палатке пополз аппетитный запах. Причем он явно просочился и за пределы жилища вождя, поскольку минут через пять у входа раздались голоса и появились гости. Первым явился следивший за лошадьми мальчишка, за ним — еще одна дородная индианка, очень похожая на нашу хозяйку, а следом — детина в коже и перьях, его подружка, Красный Загар и целая процессия детей, возглавляемая удивительно красивой женщиной с блестящими черными волосами и добрыми, как у самки оленя, глазами.
Вся толпа села кружком вокруг очага и уставилась на котелок. Большинство пришло со своими чашками и костяными ложками. Никто не сказал ни слова и даже не посмотрел на нас с Керолайн.
Минуту спустя мы с сестрой получили по полной кружке бульона, затем обслужили остальных. Старая Шкура не притронулся к еде, а просто сидел на своей буйволовой шкуре и бросал вокруг себя довольные взгляды.
И тут мне вспомнилось, как краснокожие, приходившие к нашему каравану и пившие кофе с печеньем, всегда говорили «хау, хау». Я все еще чувствовал себя не в своей тарелке и был страшно голоден, но еда принесла мало пользы моему бедному желудку, будучи практически несъедобной. Объясню почему. Мясо антилопы приготовили крайне неудачно. Индейцы щедро приправляют свою еду салом и совсем не пользуются солью (они ее тогда почти не знали). Кроме мяса в котелок бросили изрядную толику ягод виргинской черемухи, разварившихся в полную кашу, и несколько кореньев, не имеющих никакого вкуса до тех пор, пока вы их не проглотите. После же этого они ползут вниз по пищеводу, оставляя ощущение, будто вы наелись битого стекла.
Однако, как упоминалось чуть выше, я вспомнил их странное восклицание и решил его вставить. На нас по-прежнему не обращали никакого внимания, но я уже понял, что настроение индейцев меняется мгновенно, и, обращаясь прямо к Старой Шкуре, громко и внятно заявил: «Хау, хау, хау». Согласитесь, это требовало определенной смелости. Керолайн пребольно ткнула меня в бок, но Старая Шкура остался страшно доволен.
— Хау, хау, — немедленно отозвался он и произнес речь, в которой, как я узнал потом, дал мне мое первое индейское имя — Маленькая Антилопа, или Вока на языке шайенов. Само по себе это имя мало что значит для меня, так как, живя у индейцев, я их сменил немало. Но оно было первым. Боюсь, вам трудно представить себе, что чувствует десятилетний мальчишка, оказавшийся в племени дикарей. Ничего, я помогу. Я искренне полагал, что моя смелость может стоить мне скальпа, и впал в щенячий восторг, когда этого не случилось.
Кроме того, я отвлек на себя внимание вождя, чем сильно помог Керолайн, которая поспешно выловила из своей чашки большой кусок вареной антилопы и незаметно выбросила его, подпихнув под нижний край обтягивающих типи шкур. Снаружи тут же раздалось счастливое тявканье и звук поспешно удаляющихся собачьих лап.
Чем больше я приглядывался к обычаям племени Старой Шкуры, тем более привычной и нормальной казалась мне жизнь дикарей. Правда, было в ней и немало непонятного. Так, например, повздорив с приятелем и даже всерьез подравшись с ним, индеец мог уже через несколько минут сидеть за его «столом» спокойно, как клерк в конторе. Многие эмоции белых людей так и оставались для краснокожих загадкой. Они просто не видели в них смысла. Индейцы вообще сильно отличаются от всех прочих народов.