Проходит час-два. Дикаря нет. Фельдшера начинает мучить совесть.
– Упустил его! Теперь пойдет, ляжет и перезаразит всех.
И, напялив на себя пальтишко, он отправляется в поиски.
Он ищет беглеца по приютам, харчевням и каждого встречного опрашивает:
– Видали вы такого-то?
– Нет! – отвечают ему.
– Если увидите его, тащите ко мне!
Но напрасно! Точно провалился человек. А, глянь, через день-два в приюте сразу заболели еще трое тифом.
Совесть начинает мучить сильнее честного фельдшера. Он инстинктивно чувствует и догадывается, откуда исходит зараза.
– Надо во что бы то ни стало, – решает он, – изловить беглеца!
– Вы кого, господин фельдшер, ищете?! – подворачивается ему бойкий стрелок.
– Рыжего, Петрова!
– Да он на море ракушки ловит! Идемте!
Фельдшер идет с ним.
И что же?! Сидит себе этот самый Петров с повышенной температурой на набережной, свесил над водой свои босые ноги и чистит длинным крючком сваю. [2]
А возле него – шапка с ракушками.
– Наконец-то нашел тебя! Ах ты, разбойник! – восклицает фельдшер.
А тот как вскочит, как бросится вдоль мола к эстакаде.
– Держи его! – кричит фельдшер.
Рыжий летит, перепрыгивая через тюки, бочки с канифолью и ящики, вырываясь из дружеских объятий, простираемых ему по пути усатыми стражниками и гогочущими биндюжниками. Но под эстакадой его задерживают.
И берут раба божьего Петрова, усаживают его в дрожки и увозят в больницу.
Фельдшер после этого вздыхает свободнее…
Больше всего возни фельдшеру с повторными.
Вы имеете понятие о повторных?
Если вы поранили, например, палец, вы идете к врачу. Врач делает вам перевязку. Несколько перевязок, и вы застрахованы от гангрены.
В порту не то.
Является в амбуланс дикарь и стонет. У него на ноге – рана.
Фельдшер тщательно промывает ее, накладывает повязку и говорит:
– Приди завтра.
– Ладно!
Но дикарь целый месяц не кажет носа. Он наконец является.
– Как рана?
– Ой!…
Фельдшер обнажает ее и видит сильное нагноение. Ногу от нагноения даже вздуло.
Фельдшер опять промывает рану и накладывает повязку.
Дикарь уходит и к вечеру, выпив, вываляется в грязи. Повязка сползет и загрязнится. И так без конца.
Вот вам и повторный, вечно перевязывающийся и досаждающий фельдшеру!
И таких повторных в порту масса.
Обилие повторных можно объяснить частью нуждой, частью пьянством.
Впрочем, нужда – главный поставщик повторных.
Дикарь, как бы он ни был болен, работает. Да иначе и нельзя. Кто его кормить будет?
Приходит однажды к фельдшеру с раной на голове угольщик.
Фельдшер, по обыкновению, промывает ее и накладывает повязку.
– Василий Неоныч! – просит больной.
– Что?!
– Нельзя ли полегче повязку-то?!
– Как?! Ведь надо, чтобы воздух не проходил.
– Да вы, право, легче! А то меня не возьмут на работу! Больной, скажут!
– Хорошо! Я легко перевязал, только будь завтра! Слышишь?!
– Слышу!
Но он приходит не завтра, а через месяц.
– Ну-ка, покажи свою голову.
Угольщик показывает. И о ужас! Форменная рожа
у него на голове. Она захватила всю волосяную область и ползет на лицо и шею.
Надо видеть фельдшера за работой, в амбулансе.
Как он возится с больным! Он обмывает ему грязную, черную, пять лет, быть может, не мытую ногу, скоблит ее, пока не покажется человеческая кожа и не обнаружит страшную, шириною в кулак, язву.
И, дезинфицируя ее, он приговаривает:
– Говорил, будет худо, а ты не слушал. Помни, пропадет твоя нога, останешься ты калекой. Будь человеком и явись завтра! Я переменю повязку. Я ведь, чудак ты человек, для твоей же пользы.
От него фельдшер переходит к другому больному.
– Вот тебе порошки. Наведайся-ка ко мне денька через два.
– Что тебе? – спрашивает он третьего.
– Мне бы хинину, Василий Неонович.
– Как?! Я ведь тебе дал вчера хинину!
– Да у меня украли его.
– И вечно у тебя крадут! На! Смотри, чтобы это в последний раз!
Порт, как видите, обширная больница. Ходячая.
Ходят себе здесь люди и в снег, и в дождь, кто с острым воспалением кишок, легких, кто с плевритом, кто с тифом и инфлюэнцей.
И живут они!
«Маленький человечек» нередко над этим задумывается. Как понять, например, такое явление?!
Взял он раз больного и измерил его температуру. У больного оказалось тридцать девять градусов с чем-то.
Больной, как водится, отправить себя в больницу не дал. И фельдшер махнул на него рукой.
– Не набросить же на него аркан и волочить его в больницу.
Через несколько недель фельдшер встречает его.
Тот смеется, бодрый, веселый такой, и как гаркнет:
– Здравия желаем!
– Что за оказия?! Ты?! Сидоров?! – делает большие глаза фельдшер.
– Так точно!
– Как же это ты, скажи на милость, вылечился? У тебя ведь тиф был?
– Как?! А… монополькой!
Есть тут над чем призадуматься! Не так ли?!
Фельдшер кончает свою работу поздно. Надо ведь всех больных принять, опросить и зарегистрировать их в книгу.
Фельдшера часто прерывают и зовут в приют.
Кто-то перепился. Лежит, уткнувшись в матрац носом, и вокруг него – лужа.
Фельдшер вытирает его лицо, очищает рот от слизи и дает ему освежающих капель.
Бывает, фельдшер покончил со своей работой. Он убрал уже инструменты, спрятал бинты, книги, потушил лампы и направился к дверям.
Вдруг вваливается субъект.
– Василий Неонович! Сделайте милость! Перевязочку!
– А ты где был раньше?
– Виноват!
Фельдшер снова зажигает лампу, открывает шкаф, вынимает инструменты и делает ему перевязку.
Дикари, несмотря на всю любовь к фельдшеру, не прочь иногда подшутить над ним. Зовут его, например, наверх. Человек, говорят, отходит.
Фельдшер бежит.
И видит он – лежит субъект, болтает ногами и орет:
– Ой, ой! Колет! Отправьте меня в больницу.
А вокруг хохочут.
Фельдшер догадывается о шутке и вспыливает:
– Ты что же это дурака строишь?!
Субъект вскакивает с матраца, смеется и просит:
– Дайте, господин фельдшер, на монополию!…
Так работает в порту этот «маленький человечек», этот большой человек!