Наконец, наступил великий день — к счастью для меня, потому что я не в силах был выносить долее эту жизнь.
Раздача наград происходила на моем дворе, дворе средних… Вижу и теперь перед собою этот двор, вижу его пеструю палатку, его стены, покрытые белыми драпировками, его большие зеленые деревья, увешанные флагами, и под ними целый ворох шапок, кэпи, касок, киверов, перьев, лент, султанов… В глубине двора — длинная эстрада, на которой разместилось все начальство коллежа в креслах, обитых малиновым бархатом… О, эта эстрада! Каким маленьким чувствовал я себя перед ней! Какой надменный, величественный вид придавала она воем тем, которые сидели на ней! Ни один из этих господ не сохранил своей обычной физиономии.
Аббат Жерман тоже сидит на эстраде, но он точно не сознает этого. Растянувшись в кресле, откинув голову назад, он рассеянно слушает и, кажется, следит сквозь листву деревьев за дымом воображаемой трубки…
У подножья эстрады музыкальные инструменты блестят на солнце. Ученики всех трех отделений со своими учителями разместились на скамьях; за ними — толпа родителей. Профессор второго отделения усаживает дам. Ключи Вио, теряясь в толпе, перебегают от одного конца двора к другому, и то там, то здесь раздается: «дзинь! дзинь! дзинь!»
Наконец, начинается церемониал. Жарко. В палатке страшная духота… Толстые дамы с багровым цветом лица спят под тенью своих шляп, мужчины утирают плешивые головы красными фулярами. Лица, ковры, флаги, кресла, — все ярко-красного цвета. Произносится несколько речей, которым много аплодируют. Но я не слушаю их… Там, у окна первого этажа Черные Глаза шьют на обычном своем месте, и душа моя уносится к ним… Бедные Черные Глаза! Даже в этот день волшебница в очках не дает им отдыха.
После того, как произнесено имя последнего из награждаемых учеников последнего класса, раздается торжественный марш. Все встают с мест. Поднимается страшная суматоха. Профессора сходят с эстрады, ученики перепрыгивают через скамьи. Обнимаются, кричат: «Сюда! Сюда!» Сестры лауреатов гордо выходят с венками братьев в руках. Шелковые платья шуршат, пробираясь среди кресел… Маленький Человек стоит неподвижно за деревом и смотрит на проходящих красивых дам, краснея за свой потертый сюртук.
Мало-по-малу двор пустеет. У подъезда стоят директор и Вио, лаская детей и низко кланяясь их родителям.
— До будущего года! До будущего года! — говорит директор со слащавой улыбкой… Ключи Вио нежно побрякивают: «Двинь! двинь! дзинь! Возвращайтесь к нам, маленькие друзья, возвращайтесь к нам в будущем году».
Дети рассеянно прощаются и стрелой летят с лестниц.
Одни из них садятся в прекрасные кареты с гербами; матери и сестры подбирают юбки, чтобы дать им место. Пошел!.. Они мчатся к своим замкам… Они снова увидят свои парки, луга, качели под акациями, птичники с множеством редких птиц, пруд с лебедями и большую террасу с перилами, на которой по вечерам пьют шербет.
Другие взбираются в семейные шарабаны, усаживаются рядом с хорошенькими, смеющимися девушками в белых чепчиках. Правит сама фермерша с золотой цепью вокруг шеи… Погоняй, Матюрина! Мы возвращаемся на ферму, будем есть хлеб с маслом, пить мускатное вино и валяться в душистом, свежем сене!
Счастливые дети! Они уезжают… О, если бы и я мог уехать!
VIII. ЧЕРНЫЕ ГЛАЗА
Теперь коллеж опустел. Все разъехались… Во всех дортуарах эскадроны больших крыс нападают среди белого дня. Чернильницы высыхают в пюпитрах. Во дворах, на деревьях воробьи веселятся, пригласив всех своих товарищей — городских воробьев, воробьев аббатства и воробьев супрефектуры, и с утра до ночи там раздается оглушительное чириканье.
Из своей комнатки под крышей Маленький Человек слушает их, работая. Его оставили в коллеже на время каникул, и он пользуется этим для изучения греческих философов. Только в комнате его слишком жарко, и потолки очень низки. Задыхаешься тут… У окон нет ставен. Солнечные лучи врываются сюда, точно факелы, и раскаляют все. Штукатурка трескается, обваливается… Громадные мухи, отяжелевшие от жары, спят на стеклах окон. Маленький Человек делает всевозможные усилия, чтобы не уснуть. Голова его тяжела как-ъ свинец, веки смыкаются…
Работай же, Даниель Эйсет!.. Надо восстановить домашний очаг!.. Но он не может работать… Буквы в книге танцуют перед ним, книга начинает вертеться, затем стол и комната… Чтобы выйти из этого странного состояния, Маленький Человек встает, делает несколько шагов, но, подойдя к дверям, шатается и падает без чувств на пол.