— Пусть попробует прийти, — проворчал месье Фурнель, — я его вот этим тесаком на котлеты порублю.
— Молчи, дурень, такими вещами не шутят, — шикнула на мужа мадам Фурнель. И снова обратилась к Полине: — Мы всем кварталом сложились на похороны мадам Арбуа, место ей на ближнем кладбище оплатили, чтобы в знакомой земле лежала.
— Я бы тоже хотела поучаствовать…
— А и поучаствуйте, мадемуазель Полина, — закажем ей красивый венок из лилий.
— Дочери мадам Арбуа уже сообщили?
— Никто не знает, где ее искать. Она навестила мать в последний раз полгода назад. Не по нутру ей наш квартал, слишком уж бедные мы все тут для нее. А я же ее совсем крошечкой помню — нянчилась с ней, ежели мадам Арбуа куда отлучиться надо было. Нелюдимая была девочка, никогда не играла с другими детьми… А какого числа, вы говорите, Тронная ярмарка откроется?
— Восемнадцатого апреля. Если желаете, мадам Фурнель, я раздобуду вам билеты на все аттракционы.
— Ой, как мило с вашей стороны! Не помешало бы нам с мужем развеяться, а то на душе до того тягостно…
Покинув Фурнелей, Полина прошла мимо дома мадам Арбуа, стараясь подавить новый приступ паники, вбежала в свой фургончик, задвинула засов, на всякий случай заглянула под кушетку и только после этого тяжело опустилась на табурет. Кулек с сосиской и жареной картошкой она даже не развернула — все равно сейчас не смогла бы проглотить ни кусочка. Перед глазами стояло лицо фотографа, что сегодня улыбнулся ей на площади Нации, — и сердце заходилось от страха.
Среда, 31 марта, ближе к вечеру
Виктор устроился в кресле салона на бульваре Мадлен. Поль Вибер, оператор из знаменитых фотостудий Розеля, любезно пригласил его сюда на приватный сеанс фильмы, о которой, как он уверял, вскоре будет говорить весь Париж.
Свет погас, на экране появились заглавные титры:
В спальню вошла молодая особа в свадебном платье и на мгновение обернулась с шаловливой улыбкой, обращенной, по всей вероятности, к мужчине в соседней комнате, но тот пока оставался за кадром.
Виктор вздрогнул. Такого он не ожидал. Перед ним замелькали сцены синематографической версии выступления Эдокси Максимовой в 1895 году на подмостках «Эдан-Театр». Тогда она представала перед публикой под псевдонимом Фьяметта…
Новобрачная на экране сняла венок из флёрдоранжа, белое платье скользнуло на пол, тонкие пальцы распустили шнуровку корсета…
По телу Виктора волной прокатилась дрожь.
Вот женщина — безымянная новобрачная или Эдокси? — сбрасывает корсет, медленно приподнимает нижние юбки, являя взору голени, обтянутые шелковыми чулками, колени, бедра, оборки пантолон…
Виктор заерзал в кресле, и Поль Вибер дружески ткнул его кулаком в плечо:
— Видали? Пикантно, а?