Приглашение на две персоны.
Виктора одолели сомнения. Что это — ловушка, новая попытка его соблазнить? Он хотел было бросить письмо с приглашением в огонь, но раздумал и положил оба листа в бумажник. Подогрел еду для кошки, поставил вариться кофе и, поворошив угли в камине, поправил одеяло Таша — было прохладно.
— Пахнет кофе, — пробормотала она. — Ты покормил Кошку?
— Да, милая. Мне пора, я сегодня дежурю в лавке. Эфросинья придет к десяти, сделает уборку и приготовит тебе завтрак. В квартиру не заходи — краска еще не высохла. Я тебе протелефонирую. Будь умничкой, солнышко.
Виктор, пьянея от скорости, гнал велосипед по сонным пустынным улицам. Вокруг не было ни души — лишь метельщики попадались у перекрестков. На квадратной площади с клумбами павлоний просыпался цветочный рынок, торговки на каждом углу поднимали навесы, и по городу разливалось буйное море настурций, роз, первоцветов, фиалок. Париж то здесь, то там словно расцветал деревенскими лужайками в обрамлении мостовых. Если бы у Виктора была кинокамера, он непременно заснял бы покупателей, богатых и бедных, что вскоре будут увлеченно торговаться за орхидеи и скромные букеты полевых цветов; от его объектива не укрылся бы и шарманщик, старый овернец, чью аудиторию составили два бродячих кота и простоволосая кумушка.
На набережной Гранз-Огюстен двое военных флиртовали с разносчицей хлеба. Букинисты, торговцы гравюрами и аптекари открывали лавки, с балконов свисали почуявшие тепло стебли душистого горошка. Еще вчера была зима — и вдруг за одну ночь весна покорила Париж тихой сапой. Небо поголубело, пахло кофе и жареными хлебцами, очаровательная девушка улыбнулась Виктору — и он забыл все тревоги, душу переполнило блаженство.
Мрачный как туча Жозеф сидел, облокотившись на стойку, в кафе «Утраченное время». Рекламный плакат, красовавшийся на стене над рядами бутылок, окончательно его добил:
— С добрым утром, зятек! — бодро поприветствовал молодого человека Виктор. — Нуте-с, подкрепимся хорошенько перед работой!
Хмуро покосившись на шурина, Жозеф поплелся за ним к столику.
— Похоже, вы нынче не в духе, дорогой зять. Неприятности?
— Если так пойдет и дальше, придется мне разбить свинью-копилку и закупать лосьон «Трубочист» ведрами. А может, никакой «Трубочист» и не понадобится — облысею быстрее, чем лужайка, по которой прошлось стадо баранов, — вздохнул молодой человек. — Меня от этих огурцов в конфитюре уже с души воротит! Если б я питал склонность к алкоголю, мне сейчас могла бы помочь только двойная порция «землетрясения».[26]
— В такую рань? Давайте ограничимся кофе с бутербродами, мне ваша трезвая голова еще понадобится сегодня в лавке. Гарсон, два полных завтрака! Кстати, Жозеф, «Огурцы в конфитюре» — отличное название для вашего очередного романа-фельетона.[27] Откуда столь странный рецепт?
— Смейтесь, злодей! Во всем виновата, между прочим, ваша сестрица. То есть она, конечно, ангел, посланный мне судьбой, но все время требует то огурцов, то конфитюра, в доме уже и еды-то нормальной не осталось. А сегодня подняла меня засветло — пришлось бежать в «Мавританца», будить мадам Бушардá и упрашивать ее продать мне маринованных артишоков!
— У Таша причуды классического свойства — она с утра до вечера пьет чай с лимоном.
— А у меня еще матушка, от которой не спрячешься!
— Эфросинья — сокровище. Благодарите провидение за то, что у вас есть мать, Жозеф. Хотел бы я произносить это слово, не только когда вижу, что на меня из-за угла несется омнибус. Гарсон, счет! — Виктор открыл бумажник, и ему на глаза попалось письмо Эдокси с приглашением на концерт в Катакомбах. — Жозеф, хочу попросить вас об одной услуге… Не могли бы вы обеспечить мне алиби на сегодняшний вечер? Мне надобно кое-куда отлучиться и…
— Я бы с удовольствием, но это невозможно. Если я провожу вечер с вами — значит, меня нет дома; если меня нет дома — значит, нужно как-то объяснить свое отсутствие, а Айрис не так-то легко обмануть.
— Я не могу сказать вам, куда отправлюсь, но это очень важно, Жозеф.
— А я в таком случае не могу придумать ни одного объяснения для Айрис.
— Ладно. Что, если мне необходимо выручить из беды одну даму?
— О! Такое объяснение оценила бы любая жена! А что за дама нуждается в вашей помощи?
27