Утро выдалось хорошее, светлое. А вот ночь не удалась. Не мог спать. Болела несуществующая правая нога. Фантомная боль, так, кажется называют. Собираюсь на работу.
- В холодильнике, контейнер, хлеб возьми, - бормочет во сне жена, переворачиваясь на другой бок. Одеяло сползло. Накрываю.
Не мастер я писать. Да и не любитель. Это всё для умственной работы. Говорят, помогает. Если какой умственной работой заниматься, никакой маразм не страшен. Мозги как мышцы тренировать надо.
Жена не понимает. Она думает, что у меня уже маразм наступил. В неполные пятьдесят семь! Потому что я обычно занимаюсь тем, что другим даже в голову прийти не может. Вот дневник взялся писать. А ещё я люблю читать. Особенно на немецком. Сядешь, раскроешь книгу, словарь. Тихо. Спокойно. Словно ворожбой какой занимаешься.
Жена не верит. Думает, я притворяюсь, а на самом деле ничего из написанного не понимаю.
- Что ж ты переводчиком не пошёл работать! - кричит она. - Сейчас бы как сыр в масле катались.
Я объяснял: я ведь только читаю и очень медленно. Мне ведь сам процесс нравится. Сын понимает.
- Что ты всё листаешь туда-сюда! - сказал он как-то и установил на мой телефон электронный словарь. Удобно. Но в бумажном всё же интересней копаться.
Вы не подумайте. Я ведь всё могу: и гвоздь забить и кран поменять. Ремонт весь своими руками сделал. А книги так, в свободное время.
На работе считают, что я туповат. Это неправда. Просто я плохо слышу. Или слышу, но совсем не то. Ещё я не умею правильно предложения строить. Все слова у меня в голове путаются и в беспорядке потом выскакивают наружу. Я поэтому писать и начал может, хоть как-то научусь их друг за другом ставить. Хотя писать это не то, что говорить. Да и поздно мне уже, наверное.
На работу еду на метро. Три остановки. Ходить тяжеловато. Я когда устраивался, меня менеджер по кадрам долго брать не хотел.
- Учтите, - твердил он. - У нас работа стоячая. Сидеть нельзя. Сможете?
- Смогу.
- А что с ногой?
- Электричка. Несчастный случай.
- Выпить любите? - менеджер так и впился в меня своими глазками. Они у него противные.
- Почему выпить? - я расстерялся. Под электричку что, только пьяные попадают? - я никогда...
- Знаем мы вас, - вздохнул. - Точно весь день стоять сможете?
- Смогу!
- Хорошо. Только не афишируйте. У нас особые покупатели.
Вот так меня и взяли. Если бы мой покойный отец знал, где я работаю, со стыда бы умер. А я ничего. Абстрагируюсь. Будто это не я.
Раньше я был строителем. А после того, как ногу потерял, пришлось новое место подыскивать. Только кому я нужен! А здесь ничего. Здесь всё равно. Главное, чтобы работал и не афишировал. Да и зарплата побольше чем у многих. А у меня сын на третьем курсе. Жена не работает. У неё ноги больные и сердце пошаливает. Куда ей.
- У тебя работа не бей лежачего! - говорит она. Стоишь целый день, ничего не делаешь! Мог бы подработку взять в выходные. За институт чем платить? А за квартиру?
Не могу я подрабатывать. Сил нет. Это только кажется, что просто. А для меня мука-мученическая. Хорошо ещё, что протез у меня дорогой хороший.
Жена, правда, опять ругается:
- Куча денег в никуда! На старом не проходишь?
Как ей объяснишь? Она иногда так говорит, будто я сам под ту электричку бросился.
Я же не написал ещё, где работаю! В магазине. Элитном. В том самом, в котором батон хлеба из ларька за углом за 28 рублей за сотню продают, потому что он экологически чистый.
У нас всё как устроено: за кассой сидит кассир, рядом ещё двое. Один из тележки продукты достаёт, другой в пакеты упаковывает. Наши покупатели — люди особые, им лишние телодвижения не по статусу производить.
Сначала я работал тем вторым, который упаковывает. Потом прибежал управляющий, раскричался.
- Да он же грохнется тут со своей ногой! Сажайте его на кассу!
Я сел. Только опять все недовольны. Я медленно работаю. Зато каждый вечер всё копеечка в копеечку. Очередей у нас не бывает. Только всё равно нужно поторапливаться, у наших покупателей время — деньги. А я человек маленький. Ещё и вид порчу. Директор хочет, чтобы кассирши молодые и красивые были. Только молодые и красивые другим на жизнь зарабатывают.
Всё-таки нашлось несколько, и меня перевели на кухню. Теперь сижу на стуле ровно, чищу и режу овощи для салата и никого своим лицом не смущаю.