Она любила кошку почти так же сильно, как Алисон, хотя Винни никогда не обращала на Харриет особого внимания.
Но Алисон побледнела и взглянула на бабушку широко раскрытыми, молящими глазами.
— Что ты хочешь этим сказать — усыпить?
— То, что сказала, — отрезала Эдди.
— Нет, ты этого не сделаешь. Я тебе не позволю.
— Мы уже ничем не сможем ей помочь, — сказала Эдди. — Так врач сказал.
— Я не дам тебе убить ее!
— Ну и что ты будешь делать? Смотреть, как бедняжка мучается?
Алисон с трясущимися губами опустилась на колени рядом с коробкой, в которой лежала кошка, и разразилась истерическим плачем.
Это случилось вчера около трех часов дня. С того момента Алисон не отходила от кошки ни на минуту. Она пропустила ужин, отказалась от подушки и одеяла и пролежала целую ночь на кухонном полу, тихо всхлипывая. В течение первого часа Эдди просидела с ней на кухне, гладила по голове и пыталась объяснить доходчивыми словами, что все живое непременно когда-нибудь умирает — надо с этим смириться. Однако Алисон плакала все громче, и в конце концов Эдди это надоело, она хлопнула кухонной дверью, отправилась к себе в спальню и открыла роман Агаты Кристи.
Наконец, около полуночи, если верить настенным часам, висевшим в спальне у Эдди, плач прекратился — Алисон заснула. А утром с удвоенной энергией принялась за старое. Эдди отхлебнула чаю. Харриет не отрывалась от книги — казалось, страдания капитана Скотта и его спутников в заснеженной Антарктике полностью поглотили ее. На столе остывал завтрак Алисон.
— Алисон, — сказала Эдди.
Никакого ответа, только плечи стали вздрагивать чуть чаще.
— Алисон, сядь за стол и съешь свой завтрак. — Она повторяла это уже в третий раз.
— Не хочу, — послышался приглушенный ответ.
— Послушайте меня, мисс, — взорвалась Эдди. — Мне это все, в конце-то концов, надоело! Сию же минуту прекратите пускать слюни, встаньте с пола и съешьте свой паршивый завтрак! Что ты валяешься, как младенец, на полу, тебе самой-то не стыдно?
Ответом на это был лишь новый взрыв рыданий.
— О, боже мой, — простонала Эдди в сердцах, отворачиваясь к окну. — Да господь с тобой, делай что хочешь. Только хотела бы я взглянуть на лица твоих учителей, если бы они тебя сейчас увидели. То-то бы они изумились, право слово.
— Послушайте-ка меня, — внезапно сказала Харриет. Она начала читать отрывок из книги: — «Тит Оутс совсем плох, похоже, конец его близок. Что нам с ним делать, ума не приложу. Мы обсудили его положение за завтраком; он такой смелый, отважный парень и отлично понимает нашу ситуацию, и все же…»
— Харриет, сейчас не время вспоминать, что случилось с капитаном Скоттом, — резко прервала ее Эдди. Она и сама находилась на грани срыва.
— Я просто хочу сказать, что Скотт и его люди были отважными и не боялись смерти. Они до самого конца пытались шутить, даже когда их палатку уже засыпало снегом и они знали, что умрут. — Она продолжала читать, повысив голос: — «Мы все близки к смерти как никогда и все же остаемся веселыми…».
— Да уж конечно, что и говорить, ведь смерть — это часть жизни, — пробормотала Эдди.
— И люди Скотта очень любили и своих ездовых собак, и вьючных пони, — продолжала гнуть свою линию Харриет, — но когда стало ясно, что им нечего есть, они их всех застрелили, всех до единого. И съели, слышишь? — Она опять склонилась над книгой: — «Бедные наши животные! Они работали не хуже нас, и при таких ужасных обстоятельствах. Мне так жаль, что придется всеми ими пожертвовать..».
— Не смей! Замолчи! Эдди, пусть она замолчит! — закричала Алисон с пола.
— Заткнись, Харриет! — прошипела Эдди.
— Но…
— Никаких «но». Алисон, — сказала Эдди резко. — Давай вставай с пола. Все твои вопли кошке не помогут.
— Никто не любит Винннни-ии… — заикаясь от слез, выдавила из себя Алисон. — Никто никогда ее не любии-ил…
— Алисон, послушай меня, — сказала вдруг Эдди, дотронувшись до ее руки. — Когда-то давно твой брат принес мне маленького лягушонка — он попал под нож газонокосилки, и у него была отрезана лапка. Робин хотел, чтобы я его вылечила. Но я ничего не могла сделать, и мне пришлось убить бедняжку. Робин тогда тоже очень плакал. Он был слишком мал, чтобы понять, что иногда гуманнее прекратить страдания живого существа быстро и безболезненно. Но ему было лет шесть, а тебе уже шестнадцать!
Этот маленький монолог совершенно не подействовал на ту, которой он предназначался, но когда Эдди подняла глаза, Харриет посмотрела на нее в упор, приоткрыв рот.