Аделаида умолкла, заметив в журнале еще одного торжествующего, улыбающегося юнца-янки. “Студент-второкурсник” – гласила подпись под фотографией. Останься Робин жив, он был бы с ним примерно одного возраста. В ней всколыхнулось негодование. Вот этот Дадли Ф. Виллард, кем бы он там ни был, как смеет он жить, кто дал ему право смеяться в отеле “Плаза” под звуки играющего в зимнем саду оркестра вместе с этой его лощеной девицей в шелковом платье?
Мужья Аделаиды пали жертвами Второй мировой, несчастного случая на охоте и обширного инфаркта, от первого мужа она родила двух мертвых близнецов, от второго – дочь, которая в полтора года умерла, наглотавшись дыма, когда в их старой квартире на Западной Третьей улице посреди ночи загорелась труба, – судьба била ее беспощадно, жестоко, под дых. И все-таки (одна тяжкая секунда за другой, один тяжкий вдох за другим) со всем можно справиться. Теперь, если она и думала о мертворожденных близнецах, ей вспоминались только их точеные, полностью сформировавшиеся личики с закрытыми глазами – совсем как у мирно спящих детей. Но ни одна трагедия, которую пришлось пережить Аделаиде (а на ее долю их выпало с лихвой), не терзала ее так долго, не отзывалась в ней такой болью, как убийство Робина – эта рана никак не желала затягиваться, и с течением времени нарывала все сильнее, все сильнее саднила.
Заметив, как затуманился у Аделаиды взгляд, Гарриет кашлянула.
– Вот как раз об этом я и хотела с тобой поговорить, – сказала она.
– Я все думаю, потемнели бы у него с возрастом волосы или нет, – сказала Аделаида, держа журнал в вытянутой руке и разглядывая страницу поверх спущенных на кончик носа очков. – Когда мы были маленькие, у Эдит были ярко-рыжие волосы, но все равно не такие рыжие, как у него. У него они были по-настоящему рыжие. Без желтизны.
Как это все-таки трагично, думала она. Какие-то избалованные юные янки знай себе скачут в отеле “Плаза”, а ее славный маленький племянник, которому они и в подметки не годятся, лежит в могиле. Даже дотронуться до девушки Робину не дали. Аделаида с признательностью вспомнила все три своих пылких брака, все поцелуи в темных уголках, которые были в ее прожитой на всю катушку юности.
– Я хотела спросить, вдруг ты знаешь, кто мог…
– Он бы, дорогая, сердца разбивал только так. Да в Ол Мисс[7] все малютки из “Хи Омеги” и “Три Дельты”[8] передрались бы между собой за право пойти с ним на гринвудский бал дебютанток. Хотя, как по мне, эти балы – такая глупость, сплошные бойкоты, все дружат друг против друга, и мелочные.
Тук, тук, тук: чья-то тень за дверью-сеткой.
– Адди?
– Кто там? – вскинулась Аделаида. – Эдит?
– Дорогая! – В гостиную, выпучив глаза, ворвалась Тэттикорум и, даже не взглянув в сторону Гарриет, швырнула в кресло сумку из лакированной кожи. – Дорогая, подумать только, этот проходимец Рой Дайал, ну который из “Шевроле”, за эту поездку в Чарльстон заломил по шестьдесят долларов с каждой дамы из нашего кружка! За поездку на этой школьной развалюхе!
– Шестьдесят долларов? – взвизгнула Аделаида. – Но он же говорил, что одолжит нам автобус. Говорил – бесплатно.
– Так он и говорит, автобус – бесплатный. А шестьдесят долларов – это за бензин!
– Да тут бензина хватит доехать до Китая и обратно!
– В общем, Юджиния Монмаут собирается позвонить священнику и пожаловаться, – Аделаида закатила глаза. – Но мне кажется, звонить должна Эдит.
– Уж, думаю, она сразу позвонит, как только узнает. Знаешь, что Эмма Карадайн сказала? “Он так и ищет, где бы поживиться”.
– Это уж точно. И как ему только не стыдно?! Ведь и у Юджинии, и у Лайзы, и у Сьюзи Ли – да у многих – кроме пенсии ничего и нет…
– Ну или сказал бы он, десять долларов. Десять долларов – это еще можно понять.
– А Рой Дайал у нас ведь такой весь из себя праведник. Шестьдесят долларов?! – воскликнула Аделаида. Она взяла с телефонного столика карандаш и записную книжку, принялась считать. – Боже правый, тут без атласа не обойтись, – сказала она. – Сколько дам в автобусе?
– Двадцать пять, по-моему, если учесть, что миссис Тейлор ехать отказалась, а бедная старенькая миссис Ньюман упала и шейку бедра сломала. Привет, Гарриет, моя сладкая! – Тэт нагнулась и чмокнула Гарриет в щеку. – Бабушка тебе уже сказала? Наш церковный дамский кружок едет на экскурсию. “Исторические поместья Южной и Северной Каролины”. Жду не дождусь!