Огромный мужик на мосту запрокинул голову, тряхнул львиной гривой волос и хрипло захохотал – Хили разглядел клочковатую бороду.
Чернокожие ребятишки побросали удочки, полезли наверх, рыдающая старуха-негритянка с противоположного берега проворно поковыляла за ними, одной рукой придерживая юбки, другую вытянув вперед.
– Давай, вали, бабуля.
Револьвер пропел снова, по утесам заметалось эхо, в воду посыпались комья грязи и камни. Теперь мужик просто палил куда попало. Хили так и застыл на месте. Мимо него просвистела пуля, взметнулось облачко пыли возле бревна, за которым укрылся чернокожий старик. Хили бросил удочку, развернулся – ноги у него разъезжались, он едва не упал – и со всех ног кинулся в кусты.
Он нырнул в заросли ежевики, вскрикнул от боли, расцарапав колючками ногу. Заслышав очередной выстрел, он подумал, видно ли этим реднекам[9] отсюда, что он белый, а если видно, то кто знает, не наплевать ли им.
Гарриет задумчиво листала блокнот, со двора сначала донесся дикий вой, а потом и вопль Эллисон:
– Гарриет! Гарриет! Скорее сюда!
Гарриет подскочила, ногой зашвырнула блокнот под кровать, скатилась вниз по лестнице и выбежала из дому. Эллисон стояла на тротуаре и рыдала, закрыв лицо руками. Гарриет выскочила на дорожку, ведущую к их дому, и, уже добежав до середины, поняла, что по раскаленному бетону босиком далеко не убежишь, поэтому развернулась и неуклюже, теряя равновесие, запрыгала на одной ноге обратно к крыльцу.
– Ну же! Быстрее!
– Дай я туфли надену!
– Что там такое? – проорала Ида, высунувшись из окна кухни. – Куда вас всех понесло?
Гарриет с топотом взлетела на крыльцо, натянула сандалии, прошлепала обратно. Она и спросить не успела, что стряслось, как к ней подбежала зареванная Эллисон, ухватила за руку и потащила за собой на улицу.
– Идем! Скорее, скорее!
Бежать в сандалиях было неудобно, и Гарриет, спотыкаясь, шаркая ногами, изо всех сил пыталась угнаться за Эллисон; наконец та остановилась и, всхлипывая, показала на что-то попискивавшее и трепыхавшееся посреди улицы.
Гарриет даже не сразу сообразила, что это, оказалось, дрозд, увязший крылом в лужице битума. Вторым крылом он неистово молотил по воздуху и так заходился в крике, что Гарриет с ужасом углядела в его распахнутом клюве сизые корни заостренного язычка.
– Ну сделай же что-нибудь! – плакала Эллисон.
Что делать, Гарриет не знала. Она шагнула было к птице, но тут же отпрянула назад, потому что, заметив ее, дрозд только сильнее забил перекошенным крылом и закричал еще пронзительнее. Миссис Фонтейн прошаркала на крыльцо.
– Руками не трогайте! – крикнула она тоненьким сварливым голоском, ее силуэт едва виднелся за москитной сеткой. – Экая гадость!
Гарриет дрожащей рукой, так, будто примерялась к горячим углям, потянулась к птице – сердце чуть не выпрыгивало у нее из груди, трогать дрозда было боязно, и когда тот мазнул ее крылом по запястью, Гарриет непроизвольно отдернула руку.
Эллисон взвизгнула:
– Можешь ее вытащить?
– Не знаю, – Гарриет старалась говорить спокойно.
Она подошла к птице сзади, надеясь, что если дрозд не будет ее видеть, то немного поутихнет, но он стал трепыхаться и кричать еще сильнее. Зашуршали в битуме переломанные перья, и Гарриет замутило, когда она заметила блестящие красные петельки, похожие на красную зубную пасту.
Дрожа от волнения, Гарриет уперлась коленями в горячий асфальт.
– Тише, – прошептала она, протянув к птице обе руки, – тише-тише, не бойся…
Но до смерти перепуганный дрозд, глядя на нее черными злыми глазками, в которых так и горел страх, по-прежнему бился и барахтался в битуме. Гарриет подсунула руки под птицу, стараясь как можно крепче ухватить застрявшее крыло и, уворачиваясь от второго крыла, которое шумно хлопало у нее прямо возле лица, дернула. Раздался ужасающий крик, и, открыв глаза, Гарриет увидела, что начисто оторвала птице крыло. Крыло так и осталось лежать в лужице битума – до абсурдного длинное, с торчащей наружу влажно поблескивающей сизой косточкой.
– Брось ее, брось! – слышно было, как кричит миссис Фонтейн. – Не то укусит еще!
9
Пренебрежительное название белой бедноты, преимущественно жителей глухих, сельских местностей на юге США и в районе Аппалачей.