— История учит нас тому, что мы у нее ничему не учимся, — прочитал он вслух мою любимую пословицу. — И мы такие же болваны! Сам говоришь, что все это когда-то где-то было, — ну так надо почитать и поискать похожие симптомы.
— Гений, — деловито сказал Алекс, — так мы и поступим. Завтра, — добавил он, посмотрев на часы, — если, конечно, никто не хочет утром упасть под копыта.
— Давай его испортим, — предложил я Лео, — а то он какой-то слишком положительный, даже спать ложится вовремя.
— Давай лучше тебя исправим, — ответил Лео зевая.
— Зануды! — заявил я.
Через несколько дней структура удивительного клана Каникатти была выяснена. Мы искали аналоги в земной истории, находили их, смеялись над трусостью и идиотизмом тех, кто соглашался так жить. Пока Лео не нашел в конце одной из посвященных коммунизму и социализму статей статистику жертв.
— О мадонна, — воскликнул Алекс, — да на всей Этне нет столько народу!
— Их надо уничтожить! — решительно сказал я.
Лео недоверчиво хмыкнул.
— Высоко замахнулся? Не считай себя меньше, чем ты есть! — добавил я. — И тогда на Земле, и здесь уже два столетия кто-то соглашается, чтобы его топтали ногами. Они именно так и думают: «А что я могу сделать?»
— А конкретно? — спросил Алекс. — У нас, помнится, с ними мир.
— Это не навсегда, — заметил я, — а учитывая, что склады оружия на Ористано нарушают статьи мирного договора, может быть, мы еще и не успеем сами повбивать в них осиновые колья.
— А почему осиновые?
— Не читал сказки про вампиров? — удивился Лео. — Энрик прав, они как вампиры: сами не живут и другим не дают.
— Угу, — сказал я, — они слишком разумные, чтобы быть живыми. Весь коммунизм на этом самом разуме и построен: «Человеку ничего не надо, кроме того, что я считаю, что ему надо» — планирование всеобщего несчастья.
— Короче, у нас всего неделя на то, чтобы в этом поучаствовать, — заметил Алекс, — через неделю синьор Мигель и генерал приедут сюда. Что является основой разумного планирования?
Я хмыкнул.
— Информация, — удивленно ответил Лео, — по возможности структурированная.
Военная подготовка всех и каждого имеет свои преимущества: никому не надо объяснять очевидные вещи.
— Жаль, что комп только один, мы могли бы поделить работу. А служба доставки тут еще не работает, я узнавал, — заметил я.
— Ладно, — сказал Алекс, — как-нибудь справимся. У нас же все уже есть, надо только скомпоновать и выводы сделать.
— Угу, — согласился я, принимаясь за работу.
Через час оглавление будущего исследования было написано, исправлено и дополнено.
Все это безобразие называется «развитой социализм». Всеобщее равенство и счастье они собираются строить когда-нибудь потом. А сейчас ради этого можно и потерпеть. На диске с историей нашелся сборник анекдотов на эту тему: ждать наступления коммунизма — постоянная работа.
Чем отличается остров Ористано, мы тоже выяснили: курортное место для всяких каникаттьевских шишек. Они здесь играли в средневековых феодалов. Зачем-то им это было надо. Единственное место из территорий Каникатти, где к ним обращались «синьор», а не «товарищ». Два полка стояли здесь не только для обороны от внешнего врага, но и на случай восстания на самом острове.
Еще важно, что только здесь жители не имели возможности получить хоть какое-нибудь образование — но зато их не пичкали коммунистической пропагандой.
Забавно, что радетели всеобщего равенства и равномерного раздела собственности за несколько месяцев перед окончательной потерей острова успели акционировать все здешние плантации и конный завод и по дешевке продать их на всепланетной бирже.
Мне надо было купить не скучную кофейную плантацию, а этот самый завод — тогда бы Вулкан действительно был моим. Но теперь уже поздно переигрывать.
А восстание они тут планировали, наверное, в назидание всем другим своим гражданам. Хотели убедить их, что в других корпорациях еще хуже. Жителям ада надо время от времени доказывать, что живут они в раю.
Глава 79
Хитро ухмыляющийся летчик привел нам большой грузовой катер со всеми необходимыми вещами, о которых мы с синьором Мигелем договорились еще в Палермо. Последние два дня до приезда профа мне было не до Каникатти. Впрочем, почти вся работа уже была сделана, только Алекс все время старался найти слова поубедительнее и аргументы повесомее, и занимался этим так активно, что Ларисе пришлось мирить его с Джессикой. Девочки, под влиянием синьоры Арциньяно, нашими делами не интересовались: походы, скалолазание и лошади — это одно, а война — совсем другое, она их не касается. Вот и хорошо. Гвидо тоже быстро заскучал: ему больше нравилось учить Стефана, Пьетро и Джованни арифметике, он чувствовал себя страшно полезным и был очень горд этим обстоятельством.
Целая эскадрилья «Сеттеров» нарисовалась на темнеющем небе: синьор Мигель все делает с размахом, хотя, может быть, это требования безопасности.
Когда не слишком довольный проф (отрывают от дел и еще не говорят зачем!) выбрался из катера, в небе над виллой зажегся совершенно изумительный фейерверк.
— С днем рождения! — сказал я прежде, чем он успел сурово поинтересоваться, какого дьявола я опять взялся за взрывы. Судя по выражению лица, проф собирался сделать именно это.
Что еще можно подарить такому человеку, как проф? Только сам праздник — с фейерверком, танцами, смехом, огромным тортом с сорока пятью свечками. Именинник даже не смог задуть их за один раз.
Деловой разговор с синьором Мигелем состоялся только вечером следующего дня, когда он вырвался из цепких лап пылающего энтузиазмом Кальяри.
— Хорошо, — серьезно сказал синьор Мигель, — я это прочитаю.
Сообщить нам свои выводы он не обещал. Не важно, в крайнем случае, из профа как-нибудь вытрясу.
Наутро синьор Мигель призвал меня к себе. Почему только меня?
— Все это очень интересно и очень важно, — сказал он, — мне не нравится только одно.
Я вопросительно поднял брови.
— Лео!
— Э-э, чем он вам не нравится?
— Он замечательный парень, и если бы он еще родился в зоне Кальтаниссетта, у меня не было бы никаких сомнений.
— Вы думаете, он работает на Джела? Ему тринадцать лет!
— Ну и что? Ты мне говоришь, что от мальчишек не может быть толку на войне?!
Это был одновременно комплимент мне и выражение обиды, что я забыл или не знал о его собственных подвигах двадцатилетней давности. «Ты! Мне!» А если еще вспомнить, сколько лет некоторым хакерам синьора Арциньяно…
— Я думаю, что ваши подозрения беспочвенны. А если вы допросите его с пентатолом, он никогда не простит этого мне, а я вам. В любом случае он не узнал ничего такого, до чего не мог бы добраться сам.
— Ты не совсем прав, но в конце концов… Враги иногда становятся союзниками, так же как союзники — врагами. Мы больше потеряем, если ошибаюсь я, чем если ошибаешься ты.
Я вздохнул с облегчением: разум победил паранойю. Я не потеряю то, что с таким трудом обрел. Для этого нет определения — но оно существует.
Ористано мы покидали в последний день лета. В Палермо я подарил Лео все свои «исторические» диски. Алекс себе сам сделает, а для Лео это серьезные расходы.
Чуткий Геракл не пошел здороваться со своими кошками, а остался со мной и вечером устроился в ногах моей постели. Решил меня поддержать.
Завтра ребята пойдут в школу, а я — в университет. Уже прямо сейчас подрагиваю: «первый раз в первый класс». Я обнял Винни-Пуха и заснул.