Руки Алкиноя обнимали его.
— Где пропадал ты все эти дни? Ведь я каждый день приходил после работы в порт искать тебя!
— Ты искал меня в порту? — удивился Архил. — Наверное, Клеон рассказал тебе, что мы с ним ушли сюда из Афин, чтобы искать тут работу, — сообразил он.
— Обожди, я все объясню тебе! — прервал его художник. — Но прежде ты должен мне искренне сказать, что заставило тебя уйти из моего дома. Кто обидел тебя? Ведь мы с Доридой не спали эти ночи, ожидая твоего возвращения.
— Я расскажу тебе обо всем, — мальчик опустил голову, — и ты поймешь, почему я ушел от тебя. Не понять ты не можешь.
Уже совсем стемнело, когда они оба, переговорив обо всем, что лежало на сердце у обоих, радостно и быстро шагали по предместью Афин, приближаясь к родному дому.
— А ведь мы с Доридой мечтали, Архил, — говорил Алкиной, — что ты заменишь нам нашего рано умершего сынишку. И радовались, веря в твою привязанность к нам обоим, — тихо сказал он, — но ты ушел от нас, даже не подумав, сколько тревог ты причинишь нам своим уходом!
— Я не хотел огорчать вас, верь мне! — покачал головой мальчик, — Я постараюсь стать для вас неплохим сыном.
— Еще одну новость не сказал я тебе, — улыбнулся Алкиной. — После твоего ухода я сделал новую амфору для племянника Перикла, и хозяин был доволен. Он согласился снова взять тебя учеником в свою мастерскую. Он все забыл, Архил. Забудь и ты то, что было. Прости ему обиду.
— Я сделаю это, отец, ради тебя, — взволнованно произнес Архил, называя впервые Алкиноя отцом.
На другой день в гончарной мастерской Архила и Алкиноя все встретили так, как будто бы ничего не произошло.
— Садись-ка, молодой гончар, поскорее за работу! — торопил Архила Пасион.
— Нет, мальчик больше не будет твоим учеником! — подошел к ним хозяин. — Придется тебе, Пасион, отдать его в ученики Алкиною. Пусть он учится разрисовывать керамос, а тебе я дам в ученики варвара Скифа, — с улыбкой добавил Феофраст.
Пасион только пожал в ответ плечами.
— Твоя воля. Ты хозяин. Выходит только, что я зря потратил время, обучая Архила своему мастерству!
Хозяин ничего не ответил ему и направился к столику художника Алкиноя.
— Смотри, сын художника, — обратился он к Архилу, — прилежно трудись. И я и твой приемный отец — оба мы хотим добра тебе! И теперь только от тебя зависит стать таким же хорошим мастером, как Алкиной.
Усевшись на полу на циновке возле столика художника, Архил усердно принялся растирать краски. После всего, что пришлось пережить за последнее время, жизнь снова казалась ему веселой и радостной. И Архилу не терпелось доказать друзьям, что он стал теперь совсем иным, чем был прежде.
— Архил! — неожиданно услышал он тихий голос позади. — Я хочу сказать тебе кое-что…
Он с удивлением обернулся. Позади него стоял Скиф.
— Я очень скучал без тебя, — продолжал невольник. — И еще… — Скиф тяжело вздохнул, — я понял, что ошибался, считая тебя врагом. Ты не захотел того, чтобы хозяин бил меня, хотя я был виноват. И ты пожалел меня. Так мог поступить только друг. Теперь я все понял: ты хороший. Ты друг мне! Прости меня.
Мальчик-невольник торопился высказать Архилу все, что накопилось за эти дни у него на сердце, он задыхался от волнения, не находя слов, чтобы выразить свои мысли и чувства.
— К чему вражда между нами, Скиф! — пожал плечами Архил. — Да, я пожалел тогда тебя, я понял, как тяжело тебе живется, вот и все. И дружить с тобой я согласен. Мы оба ученики в мастерской нашего хозяина, оба бездомные сироты, почему нам не жить как братья?
— Братья? — удивился Скиф. — Но ты забыл, Архил, что я теперь стал рабом, а ты свободный!
— Нет! Я ничего не забыл, — покачал головой Архил. — Но ты моложе меня годами и слабее силами, и я с этого дня беру тебя под свою защиту. Понял?
Скиф ничего не успел ответить.
— Ступай на свое место, Скиф! — послышался сердитый голос Пасиона. — Работа не ждет, болтать будешь после.
Скиф отошел от Архила и торопливо уселся на то место возле гончарного круга, которое совсем недавно Архил считал своим местом в мастерской хозяина.
Жизнь Архила постепенно входила в прежнюю колею.
На рассвете каждого дня он шагал рядом с Алкиноем на работу в гончарную мастерскую Феофраста, а вечерами возвращался вместе с ним домой, в маленький уютный домик на Керамике.
Теперь у Архила была своя семья и свой дом, где, приходя с работы, он всегда встречал заботу приемной матери, чинившей его одежду, кормившей его сытным обедом.
Часто, наблюдая за работой своего приемного отца в мастерской Феофраста, Архил думал о том, что давно уже не выходило у него из головы: