Дрогнули и враги его титаны. Поверженные молниями на землю, они молили о пощаде. Сила их была сломлена.
Хор запел хвалебные гимны в честь Зевса и Диониса.
Так заканчивалось представление о смерти и возрождении к жизни бога Диониса.
Алкиной и Дракил, отыскав Дориду у входа, поспешили с народом в рощи за город.
По дороге к рощам уже шло шествие. Актер, изображавший Пана[37], ехал, окруженный толпой людей, на осле. Его сопровождала молодежь с пением гимнов.
Промчались, обгоняя толпу, колесницы афинских воинов. Они бросали цветы и гирлянды зелени на пути Пану. Их сопровождали восторженные возгласы толпы.
В этой толпе, позади всех, шли Архил и Клеон, отыскивая Алкиноя и Дориду.
В горах за городом, ближе к рощам, где обычно паслись стада коз и овец, хоровод девушек встретил Пана. Он заиграл на свирели веселую песню. Начались пляски. Толпа проводила бога лесов и долин к большому пню, на котором он и уселся, продолжая играть на свирели.
Девушки, изображавшие нимф, окружили его.
— Спой нам песню, Пан! — просили они. — Твои песни сладки, как мед. Спой нам, козлоногий бог, под звуки твоей чудесной свирели.
И любимец молодежи, Пан, запел. Вокруг него тотчас же закружился хоровод молодых нимф.
Клеон первым заметил в толпе, окружавшей Пана, Дориду и Алкиноя.
— Я нашел их! Вон они! — радостно закричал он, зовя Архила.
Алкиной при взгляде на сына сразу же заметил, что мальчик рассеян и невнимателен ко всему, что его окружает.
«Что случилось с Архилом? — подумал он. — Мальчик чем-то расстроен…»
Когда Алкиной и его семья, сопровождаемая Дракилом и Клеоном, возвращались в Афины, было уже совсем темно. Над их головой раскинулось небо, усеянное звездами.
Ярче других звезд блестел Сириус, возвещавший знойное лето.
— Скажи мне, мастер, — задумчиво спросил Клеон Алкиной, шагавшего рядом с ним, — почему одни звезды блестят на небе ярче, а другие едва светятся, точно угасают?
— Не знаю, что тебе ответить на твой вопрос, Клеон. Я ведь неученый, — покачал головой Алкиной. — Могу только передать тебе одно древнее предание о том, как появилось на небе яркое созвездие, о котором рассказывал мне еще мой отец, когда я был ребенком…
— Расскажи! Расскажи! — стали просить Алкиной его спутники.
— Ну, тогда слушайте! Давно это было, — начал Алкиной. — В Аттике жил пастух Икарий, все свои дни проводивший на пастбище, где он пас овец и коз своего хозяина. Не один раз в своей долгой жизни Икарий был свидетелем того, как прекращался рост травы на пастбищах, как деревья сбрасывали засохшие, пожелтевшие листья со своих ветвей, а трава стелилась по земле, поблекшая и сухая. Прекращался рост в садах сочных, душистых плодов, жизнь кругом замирала. И тогда он должен был угонять свои стада на зимние загоны.
Но старик Икарий бывал свидетелем и другого: когда, спустя некоторое время, положенное для отдыха природе, лучезарный Гелиос — солнце — снова появлялся на небе на своей золотой колеснице и, прерывая сон плодоносной земли, посылал на нивы и в леса яркие снопы горячих лучей.
Под живительными лучами Гелиоса оживала и зеленела трава снова на нивах, покрывались нежными весенними листьями деревья в лесах, расцветали цветы вокруг, и тогда Икарий опять выгонял волов, коз и овец на пастбища, радуясь вместе с оживающей природой ее пробуждению.
Однажды в лесу Икарий встретил юношу, державшего в руке небольшие зеленые кустики, каких старик до того не видел нигде.
«Откуда ты, богоподобный юноша? — спросил он. — И где нашел ты эти зеленые кусты, которые несешь в руке?»
«Ты не узнал меня, Икарий? — улыбнулся юноша. — Я — Дионис, сын Зевса! А за твою любовь к лесам, к нивам и ко всем живым существам на земле я хочу сделать тебе подарок! Эти кустики, что видишь ты в руках у меня, — виноградные лозы. Я научу тебя растить их и разводить виноград! Ты уже слишком стар, чтобы бродить со стадами по горам. Теперь ты станешь первым виноделом в Аттике и будешь жить спокойно, выращивая гроздья сочного винограда. А после станешь выжимать из этих гроздей ароматный сок, веселящий людские сердца… И скоро наступит такой день, старик, когда все люди в Элладе воздадут хвалу тебе за это!»