– Он знал больше, чем хотел показать. Ты к этому клонишь?
– Нет, вовсе нет, – ответил Медоуз. – И не надо приписывать мне слова, которых я не произносил. У него все-таки действительно был опыт, вот что я хочу сказать. Он хранил знания и навыки, которыми очень долго не пользовался. И внезапно все это оказалось полезным в работе.
После паузы Медоуз продолжил:
– Семь-ноль-семь, вообще говоря, не подлежал уничтожению. Папки следовало отправить в Лондон, чтобы там избавились от них, но прежде кто-то должен был с ними ознакомиться, как с любыми другими материалами, и он целиком сосредоточился на них последние несколько недель. Я уже упомянул, насколько тих и незаметен он был здесь, – и это в самом деле так. А по мере того как он углублялся в досье по статусам, становился все более и более незаметным. Он пошел по следу.
– Когда это произошло?
На последней странице блокнота Тернера был напечатан календарь, и он открыл его.
– Три недели назад. Он погружался в тему все сильнее и сильнее. Но вел себя в привычной манере, заметь. Мог вскочить, чтобы придвинуть женщине стул или помочь донести пакеты из магазина. Но что-то его уже захватило. Нечто, очень многое для него значившее. Хотя и его излишнее любопытство никуда не делось. Такое не лечится. Он всегда хотел досконально знать, чем занят каждый из нас. А сам хранил свои секреты, причем все тщательнее. Стал относиться к самому себе очень серьезно. А потом в понедельник… Да, в понедельник, неожиданно изменился.
– То есть ровно неделю назад, – заметил Тернер. – Пятого числа.
– Как? Всего семь дней прошло? Всего-то? Господи!
До них донесся острый запах расплавленного сургуча, а потом приглушенный стук печати, наложенной, похоже, на конверт.
– Готовят к отправке двухчасовую почту, – пробормотал Медоуз и посмотрел на серебряные карманные часы. – Все должно быть собрано к двенадцати тридцати.
– Я вернусь после обеда, если так тебе удобнее.
– Мне бы хотелось полностью разделаться с тобой раньше, – сказал Медоуз. – Не возражаешь? – Он убрал часы в карман. – Где он сейчас? Тебе это известно? Что с ним случилось? Сбежал в Россию, верно?
– Ты так считаешь?
– Он мог отправиться куда угодно. Это совершенно непредсказуемо. Он не был похож на нас. Старался стать похожим, но не вышло. Он скорее твоего типа человек, как мне кажется. По крайней мере отчасти. С вывертом. Он был всегда занят каким-то делом, но брался за него с конца, а не с начала. Для него ничто не представлялось простым – вот в чем заключалась проблема. Слишком много детства. Или оно вообще отсутствовало. Если разобраться, то результат один и тот же. Мне же нравятся люди, которые взрослели постепенно.
– Расскажи о прошлом понедельнике. Он изменился. Каким образом?
– Изменился в лучшую сторону. Словно стряхнул с себя одержимость, в чем бы она ни заключалась. След привел его куда-то и оборвался. Когда я вошел в то утро, он улыбался и выглядел очень довольным. Джонни Слинго, Валери заметили перемену, как и я сам. Но мы, конечно, трудились не покладая рук. Я провел здесь бо́льшую часть субботы и все воскресенье. Остальные тоже время от времени наведывались.
– А Лео?
– Лео? Он был занят, как и мы все, тут нет сомнений, но при этом мы его почти здесь не видели. Час в этой комнате, три часа в другой.
– В какой другой?
– В своем кабинете внизу. Он иногда так делал. Брал несколько папок вниз, чтобы поработать над ними там. В более спокойной обстановке. «Надо держать кабинет в тепле, Артур, – говорил он мне. – Это моя старая обитель, и я не могу позволить себе выстудить ее».
– Значит, он мог уносить досье из помещения референтуры? – очень тихо спросил Тернер.
– А была еще и церковь. Это занимало у него часть времени по воскресеньям. Игра на органе, разумеется.
– Между прочим, давно ли он начал этим заниматься?
– О, много лет назад. Для него орган тоже служил подстраховкой, – сказал Медоуз со смехом. – Он же хотел быть незаменимым.
– Значит, в понедельник он казался счастливым?
– И при этом возвышенно счастливым. Другого определения не подберешь. «Мне все здесь очень нравится, Артур, – сказал он. – Хочу, чтобы вы знали об этом». А потом сел и взялся за работу.