– Это он? – спросил он Полли Джоана.
– Это гриб, размножающийся бесполым путем, и нет разницы между его телом и спорами. Скажу только, что, судя по генам, разницы нет и частота одинакова. Они одинаковы в биологическом смысле, – Полли улыбнулся и мягко произнёс: – Древняя легенда повествует о фениксе, обретающем новую жизнь в огне. Фактически, это верно для существ с простыми структурами. Смерть – это новая жизнь, а воспроизводство – способ продолжить жизнь.
– …Он вспомнит?
– Я не знаю, – Полли покачал головой. – Это зависит от того, имеет ли душа или память также установленную частоту. Гриб с рождения знает, какое питание ему нужно. Откуда это воспоминание? Я склонен думать, что исходя из неизвестных метрик Вселенной, они – одно и то же существо. Тебе не нужно об этом беспокоиться.
Лу Фэн смотрел на далёкое небо своими всегда холодными и спокойными глазами.
– Надеюсь, он всё забудет.
– Почему?
– Человеческая база и я причинили ему только боль. Надеюсь, он никогда этого не почувствует.
Полли покачал головой.
– Откуда ты знаешь, каков этот мир для него?
Голос Лу Фэна мягко упал.
– Итак, я приму любые результаты.
Полли ничего не сказал. В тишине инструмент в лаборатории внезапно издал громкий сигнал. Экспериментаторы кричали, и слышался звук падающих на пол и отскакивающих предметов. Голоса то усиливались, то стихали, но люди снаружи понимали, что происходит внутри.
Взошло солнце, и утренний свет озарил старое тело Полли Джоана. Казалось, что он, наконец, закончил своё последнее дело, и когда он с облегчением повернул инвалидное кресло в направлении лаборатории, его глаза стали более нежными.
Лу Фэн не оглядывался.
Полли сказал:
– Он проснулся. Почему ты не смотришь на него?
Из лаборатории доносились хаотичные звуки. Долгое время спустя Лу Фэн, наконец, заговорил.
– Однажды вы спросили меня, что я о нём думаю, – голос Лу Фэна раздавался как будто издалека. – Я много думал об этом.
В долгой тишине золотой солнечный свет лился с восточных гор, а красное солнце прыгало с неба.
На ветру он закрыл глаза в ожидании. Скульптура ожидающего человека, портрет паломника, все походили на него. Каждый показывал этот взгляд в ночь перед судом.
Он спокойно сказал:
– Он тот, кто меня судит.
Дверь открылась, и неподалёку остановились лёгкие шаги. На вершине горы, в свете солнца и туманном ветру, раздался чистый мягкий голос.
– Лу Фэн?
Глава 84. Апокалипсис (29)
Ань Чжэ погрузился в сон.
Такой сон ему приснился давным-давно – в тот день, когда он оставил Лу Фэна.
Иногда, даже днём, когда было ясно, и он бодрствовал, он снова впадал в этот сон. Вероятно, это галлюцинации умирающего. Он не сказал об этом Полли. Кашель с кровью, высокая температура и боль во всём теле сами по себе уже вызывали у Полли слишком много беспокойства.
Во сне его тело было разделено на две половины: одна в Научно-исследовательском институте Хайленд, а другая в неизвестном месте без боли и без тяжёлого человеческого тела.
Во сне у него не было ни глаз, ни ушей, ни обоняния, ни человеческого сознания. Такое же ощущение, как когда он родился, будто он похоронен в пропитанной дождём почве. У грибов свои чувства, которые невозможно описать человеческим языком.
Он знал, что находится недалеко от Лу Фэна. Это должно быть заблуждением после того, как он покинул полковника, но это не помешало ему во сне приблизиться к Лу Фэну.
Сон не всегда был счастливым. Иногда его помещали в закрытую ёмкость с холодными жидкостями. Вначале рядом с ним был доктор Цзи. Позже это был Полли, а также многие другие приходили и уходили. Ему нечего было делать. Если Лу Фэн находился рядом с ним, он оборачивался вокруг Лу Фэна. Если Лу Фэна не было, он погружался в жидкость и задумывался о своей жизни.
На поверхность всплыли те далёкие воспоминания о пребывании в земле, в сезон дождей, зимой и на базе. Думая о некоторых вещах, он наклонялся ближе к Лу Фэну, пальцы этого человека касались его мицелия. Казалось, что он наконец-то смог спокойно остаться с этим человеком и ему совсем не хотелось просыпаться. В реальном мире он и Лу Фэн никогда не смогли бы этого сделать.
Однако, когда он просмотрел свои воспоминания несколько сотен раз, он всё ещё не видел снов и решил проснуться. Он оказался живым. Теперь, оглядываясь на тот день, он больше не вспоминал те эмоциональные колебания, оставившие пустыми многие другие места.
Он просто вспомнил, как стоял у двери, а Лу Фэн отвернулся от пышной весенней сцены. Он смотрел на него в изумлении и не осмеливался шагнуть вперёд. Он видел слишком много снов и слишком много раз ловил отражение полной луны, которое разбивалось.
Пока к нему не подошёл Лу Фэн.
Он много раз плакал, когда этого человека не было рядом. Его сердце яростно дрожало, когда он думал о Лу Фэне, но в этот момент, когда он действительно увидел Лу Фэна, он не мог не улыбнуться.
Он потянулся, чтобы коснуться контура лица Лу Фэна. Был этот человек слишком худым или нет? Он не мог сказать. Слишком долго, он слишком долго не видел его.
Только тогда из уголков его глаз потекли слезы. Он убрал руку и в оцепенении смотрел на Лу Фэна, только чтобы тот, наконец, обнял его. Лу Фэн вытер слёзы с его щёк, и его голова упала на плечо мужчины. Голос Ань Чжэ был хриплым, когда он прошептал имя этого человека.
– Это я, – сказал Лу Фэн.
Люди в лаборатории поздравили их. Полли даже вернул человека к жизни – он вообще не мог представить себе принципа свершившегося. Люди в лаборатории использовали множество терминов, таких как гены, частоты и образцы. Он слышал все это сквозь туман, но человеческие технологии были настолько удивительны, что он принял это.
Прошло три года с тех пор, как он вошёл в клетку Симпсона. Внешний мир успокоился.
Эпоха генетического хаоса закончилась звоном Колокола, и его частота разошлась по всему миру. Невозможно оценить, хорошо это или плохо, потому что в тот момент все материальные вещи были заражены его частотой и приобрели стабильность. Люди всегда были людьми, а монстры всегда были монстрами. Они могли подвергаться полиморфным мутациям, но управляющее сознание всегда оставалось хозяином с момента звучания Колокола.
Что касается того, почему это именно так, объяснение Полли заключалось в том, что после многих экспериментов и сравнений частота, показанная клеткой Симпсона, была ближе к определению самой материи.
Например, столкнувшись с яблоком и апельсином, человек знал, что это яблоко и апельсин, но само яблоко не знало, что оно яблоко, а апельсин не знал, что он апельсин. Они никогда не узнают этого, а знают о таком только люди.
Подобно тому, как гриб не знал своего происхождения, а короткоживущая цикада не знала сезонов, биологию людей можно проанализировать только с помощью ошибок внешнего вида. Они не знали, что составляло их самих и что сделало их людьми. Это непонятная система.