— Это — Іоганнесъ, — сказалъ Плейзеръ: — онъ слышалъ о книжечкѣ, въ которой сказано, почему все на свѣтѣ такъ есть, какъ оно есть; и вотъ теперь мы хотимъ искать ее вмѣстѣ, не такъ ли?
И Плейзеръ многозначительно улыбнулся.
— Ахъ, да; ну, это хорошо! — дружелюбно сказалъ Гейнъ и кивнулъ Іоганнесу.
— Іоганнесъ опасается, что не найдетъ ея, но я сказалъ ему, что все-таки надо очень прилежно искать.
— Конечно, — сказалъ Гейнъ, — прилежно искать, это — самое главное.
— Онъ думалъ, что ты такой страшный; но теперь ты видишь, Іоганнесъ, что ты ошибался. Не правда ли?
— О, да! — дружески сказалъ Гейнъ: — обо мнѣ говорятъ много худого. У меня не представительная наружность, но я не дѣлаю ничего дурного.
Гейнъ слегка улыбнулся, какъ улыбается тотъ, кто занятъ серьезнымъ дѣломъ, о которомъ въ эту минуту какъ разъ говорятъ. Потомъ его темный взглядъ отъ Іоганнеса перенесся вдаль и сталъ бродить по большому городу. Іоганнесъ долго не рѣшался заговорить, наконецъ онъ тихо сказалъ:
— Ты меня теперь же возьмешь съ собой?
— Что ты разумѣешь, юноша? — спросилъ Гейнъ, выведенный изъ задумчивости. — Нѣтъ, теперь еще нѣтъ. Ты долженъ вырости и стать хорошимъ человѣкомъ.
— Я не хочу стать человѣкомъ — такимъ же, какъ другіе.
— Мало ли что! — сказалъ Гейнъ: — тутъ ничего не подѣлаешь!
Видно было, что эта рѣчи ему привычны. Онъ продолжалъ:
— Мой другъ, Плейзеръ, научитъ тебя, какъ стать хорошимъ человѣкомъ. Этого можно достичь различными путями, и Плейзеръ выучиваетъ этому великолѣпно. Это нѣчто прекрасное и желательное — стать хорошимъ человѣкомъ! Не относись въ этому легкомысленно, юноша!
— Искать, думать, понять! — сказалъ Плейзеръ.
— Конечно, конечно, — замѣтилъ Гейнъ, и, обращаясь въ Плейзеру, спросилъ: — въ кому ты думаешь его отвести?
— Къ доктору Цифрѣ[6], моему старому ученику.
— Ахъ, да, это хорошій ученикъ, образецъ человѣка. Почти совершенство въ своемъ родѣ.
— А увижу ли я опять Робиннету? — спросилъ, дрожа, Іоганнесъ.
— О комъ юноша говоритъ? — спросилъ Гейнъ.
— Ахъ, онъ уже былъ влюбленъ, и тѣмъ не менѣе воображалъ, что онъ эльфъ! Ха, ха, ха! — засмѣялся Плейзеръ.
— Нѣть, милый, это лишнее, — сказалъ Гейнъ: — отъ всего этого ты у доктора Цифры совсѣмъ отдѣлаешься. Кто ищетъ того, что ты ищешь, тотъ долженъ лишиться всего остального. Все или ничего!
— А я хочу изъ него сдѣлать цѣльнаго человѣка; я хочу ему показать, что такое, собственно говоря, любовь; тогда ужъ онъ и самъ выкарабкается изъ этой ямы,
И Плейзеръ опять весело захохоталъ; Гейнъ снова перенесъ свой темный взоръ на бѣднаго Іоганнеса, который съ трудомъ удерживалъ рыданія. Онъ все-таки стыдился Гейна.
Гейнъ вдругъ всталъ.
— Мнѣ надо идти, — сказалъ онъ, — я теряю время. Здѣсь мнѣ много дѣла. Прощай, Іоганнесъ, мы съ тобою еще увидимся. Только ты не долженъ меня бояться.
— Л не боюсь тебя; я хотѣлъ бы, чтобы ты меня теперь же взялъ съ собой. Пожалуйста, возьми меня съ собой!
Но Гейнъ мягко отстранилъ его; онъ привыкъ къ такимъ просьбамъ.
— Нѣтъ, Іоганнесъ, теперь берись за работу, ищи и ищи. Меня болѣе не проси. Я зову только одинъ разъ, но зато всегда своевременно.
Когда Гейнъ исчезъ, Плейзеръ опять началъ дурачиться. Онъ прыгалъ черезъ стулья, катался кубаремъ, взлѣзалъ на шкафъ и на каминъ и выдѣлывалъ въ открытомъ окнѣ головоломные фокусы.
— Вотъ это и былъ Гейнъ, мой хорошій другъ! — крикнулъ онъ. — Развѣ ты не находишь его милымъ? Немножко безобразенъ онъ, этотъ милый уродецъ! Онъ бываетъ и веселымъ, когда его работа ему по-сердцу. Но часто она ему надоѣдаетъ. Вѣдь эта работа очень однообразна.
— Кто указываетъ ему, Плейзеръ, куда онъ долженъ идти?
Плейзеръ недовѣрчиво и испытующе покосился на Іоганнеса.
— Почему ты спрашиваешь объ этомъ? Онъ идетъ своей дорогой и беретъ тѣхъ, которые ему подвертываются.
Позднѣе Іоганнесъ узналъ, въ чемъ тутъ дѣло. Теперь же онъ другого объясненія не имѣлъ, и вѣрилъ, что Плейзеръ не вретъ.
Они вышли на улицу и двинулись за кишѣвшей толпою. Черные люди суетились, смѣялись, болтали, повидимому, такъ весело и беззаботно, что Іоганнесъ удивлялся. Онъ видѣлъ, какъ Плейзеръ многимъ кивалъ головой, но ни одинъ не отвѣчалъ на его поклонъ; всѣ смотрѣли впередъ, какъ будто ничего не видѣли.
— Теперь они идутъ и смѣются; можно подумать, что никто изъ нихъ меня не знаетъ. Но это только такъ кажется. Когда я остаюсь съ ними наединѣ, тогда они ужъ не могутъ не признавать меня, и тогда тотчасъ проходитъ ихъ веселость.